Ника поспешно переодевалась: натянула джинсы, свитер, кинула в сумку пижаму и халат, потом прошла в ванную и вернулась оттуда с полотенцем, мыльницей и зубной щеткой. Андрес наблюдал за ее сборами, не скрывая своего неудовольствия.
— Но подожди… Если это происходит часто, неужели нельзя найти в этой же больнице постоянную сиделку?
— Ох, — Ника уже зашнуровывала ботинки, — конечно, нельзя. Текучесть кадров. Персонал же постоянно меняется.
— Подожди, — вдруг решительно сказал Андрес, — я поеду с тобой.
Ника, уже стоя в дверях, покачала головой:
— Тебя туда не пустят. Не расстраивайся, увидимся завтра. Тебе днем надо куда-нибудь идти?
— Нет. Только вечером, у меня в пять деловая встреча.
— Вот и отлично. Я приеду часов в одиннадцать.
Послав с порога воздушный поцелуй, она, не дожидаясь лифта, побежала вниз по лестнице. Сердце колотилось как бешеное. Кажется, финальную сцену она провела не слишком хорошо. Он что-то заподозрил.
Вишневая «девятка» с работающим мотором стояла на условленном месте.
— Все прошло хорошо? — спросил Виктор, когда запыхавшаяся Ника плюхнулась на сиденье рядом с ним.
— Не уверена. — Ника никак не могла перевести дыхание: она всю дорогу бежала неизвестно зачем.
Машина сразу с места набрала скорость, видно, у Виктора была такая манера езды.
— А что именно не так? — спросил он, сворачивая на Ленинградский проспект.
— Не знаю, — Ника покачала головой. — Не знаю. Просто ощущение. Вы, наверное, уже поняли, что я не очень хорошая актриса.
— Каждая женщина — замечательная актриса, — улыбнулся Виктор. — Ну что, Маша уже ждет нас?
Ника всполошилась:
— Ох, нет! К Маше ехать нельзя!
Она пересказала историю с блокнотом.
— Что же делать? — Ника выжидательно посмотрела на спутника.
Они продолжали ехать по Ленинградскому проспекту в сторону Речного. Виктор сосредоточенно нахмурился, словно обдумывал только что пришедшую ему на ум идею.
— У меня есть запасной вариант, — наконец сказал он.
— Да? — Ника внутренне сжалась. «Если он предложит поехать к нему — не поеду, — решила она про себя. — Ни за что не поеду!» Неужели он тоже, как и все мужчины, не прочь развлечься на дармовщинку, пользуясь ситуацией? Хотя помнится, в Лиелупе он что-то говорил о любимой жене… Но эта мысль Нику ни капельки не успокоила, скорее вызвала непонятную досаду. Любимая жена Виктора — почему-то у Ники эта женщина симпатии не вызывала, и встречаться с ней не хотелось. Хотя какое ей дело до личной жизни этого немолодого сыщика?
— На Смольной живет одна моя хорошая знакомая, — сказал Виктор. — Она с удовольствием приютит вас на какое-то время.
— Какая знакомая? — подозрительно спросила Ника.
Ее мысли побежали в обратном направлении. Что это за хорошая знакомая при любимой жене? Он что, собрался поселить ее у своей любовницы? Еще чего не хватало!
Виктор понял Никины соображения и рассмеялся:
— Очень хорошая знакомая. Мой друг. — Он, все еще смеясь, посмотрел на Нику. — Только друг, Вероника, а не то, что вы подумали.
Смех у него был такой, что сразу хотелось верить ему.
— Я отвезу вас, а потом заеду к Маше предупредить, чтобы она не ждала и не волновалась. Идет?
— Ну что ж, — вздохнула Ника. — Делать нечего. Видно, придется слушаться вас во всем. Поехали к вашей знакомой.
Уже в районе Водного стадиона, на подъезде к Смольной, Ника вдруг вспомнила, что не рассказала еще об одном важном событии сегодняшнего вечера:
— Андрес хочет, чтобы я познакомилась с его мамой, — выпалила она. — Зачем?
Виктор мгновенно прореагировал:
— Когда?
— В следующие выходные. — Ника встревожилась. — Вы догадываетесь, зачем ему это нужно?
— Думаю, да. Это значит, Вероника, что в следующие выходные они собираются навестить Павла Феликсовича, и Инфлянскас хочет обеспечить себе алиби.
— В следующие выходные? Так долго ждать?
— Ничего, — успокоил ее Виктор. — Думаю, наш трюк с больницей заставит их поторопиться.
4
Дверь открыла невысокая худенькая брюнетка в спортивном костюме, не первой молодости, но очень милая, — бывают женщины, которые располагают к себе с первого взгляда. При виде гостей она откровенно удивилась:
— Витя! Ты только вчера сказал, что страшно занят и до следующей недели никак не выберешься!
Виктор невозмутимо вошел, вежливо пропустив Нику вперед:
— Обстоятельства сложились иначе. Светка, мне опять нужна твоя помощь. Знакомьтесь: это Света, а это Вероника.
— Очень приятно. — Брюнетка радушно улыбнулась и протянула Нике узкую прохладную руку, как будто это было в порядке вещей — привести к ней в дом незнакомую девушку! Но Ника за последнее время почти успела привыкнуть к разного рода несуразностям. Если мир вокруг тебя сходит с ума, трудно сохранить трезвое отношение к происходящему. Поэтому она невозмутимо пожала протянутую руку и улыбнулась.
— Так что стряслось? — Пока Ника снимала куртку, Света откуда-то достала для нее пушистые тапочки: — Надевайте-надевайте, у меня холодно. Ты, надеюсь, сам себя обслужишь?
Последние слова были обращены к Виктору.
Он улыбнулся: — Не беспокойся.
— Я и не беспокоюсь. Пошли на кухню, выпьем чаю, и вы расскажете, что у вас произошло.
Кухня в этом доме была похожа на хозяйку: маленькая, не модная, но очень уютная, — все на своем месте, и все под рукой. В Нике заговорило ее увлечение дизайном. Странно, что человек даже в расстроенных чувствах способен замечать все, что касается его хобби. Так и Ника: сейчас ей было не до того, чтобы разглядывать интерьеры, но тем не менее она отметила, что стены отделаны «под кирпич», значит, последний ремонт здесь был примерно в конце семидесятых. Тогда отделка «под кирпич» в кухне и коридоре пользовалась большой популярностью. И мебель, очевидно, покупалась тогда же: стол и скамейки деревянные, шкафчик тоже облицован деревом. Связки красного лука на стене и пара ярких тыкв в плетеной корзине на окне дополняли картину, придавая интерьеру сельский колорит. Да, со вкусом у хозяйки было все в порядке.
Одна большая чашка — красная, в крупный белый горох — стояла на столе. Рядом лежал надкушенный бутерброд с сыром. Перед чашкой стояла раскрытая толстая книжка — подставкой служила пузатая сахарница. Очевидно, их внезапный визит оторвал Свету от ужина. Ника подумала: как это знакомо, она тоже читает за столом.
Света захлопнула книгу — это оказались «Три мушкетера» — и достала из шкафчика еще две похожие красные чашки.
— Извиняйте, — чуть насмешливо сказала она, — только к чаю у меня ничего, кроме хлеба и сыра, нет. Но, если хотите есть, можно соорудить яичницу. А для голодных — выразительный взгляд в сторону Виктора — есть остатки горохового супа.
— Пообедаешь им завтра, — добродушно сказал Виктор, удобно устраиваясь на деревянной скамейке. — Небось как Ленку отправила, так перестала готовить, лентяйка несчастная?
— Угадал, — вздохнула Света. — Так и живу на бутербродах. Ну так, может быть, мне все-таки расскажут, что произошло и какова моя задача?
— Веронике требуется приют. — На этой кухне Виктор чувствовал себя свободно: налил чаю себе и Нике и стал делать бутерброды. — Она поживет у тебя несколько дней?
Света пожала плечами:
— Да ради Бога. Ленкина комната свободна, мы там ее отлично устроим.
Ника с удивлением посмотрела на эту необыкновенную женщину. Врываются к ней в дом посреди ночи без предупреждения, приводят какую-то девицу и говорят, что эта девица поживет неопределенное время. А она — «ради Бога»! Света заметила Никино замешательство:
— Вероника, да вы не стесняйтесь! Я понимаю, вы чувствуете себя неловко, но в жизни все бывает! А я отправила дочку на сборы — она у меня спортсменка, юное дарование — и ее комната на ближайшие две недели в вашем распоряжении. Если понадобится и дольше — что-нибудь придумаем.