Самолет меня даже немного удивил. Я, конечно, изрядно струсил, когда его начало потрясывать, руками вцепился в ручки, наверное побледнел, а мой сосед с лицом, которого я не запомнил, поглаживал меня по плечу. Он говорил размеренно, медленно, думал, что со мной что-то не так:
-Не переживайте, - растягивал гласные и пытался заглянуть мне в глаза. - все будет в порядке. Все будет хорошо. Так всегда трясет перед посадкой.
А я и не переживал, ну просто было немного страшно, вот и все - просто ему было невдомек, что вообще-то я все слова понимаю, просто не могу кое-чего сказать и вообще-то я переживу это легкое потрясывание, не умерев от страха. Но его можно понять. Я даже немного был ему за это благодарен. Хотя меня и раздражало, что со мной носятся - только она имело право со мной носится! Для нее это было мало, в то время как для меня это было - много. А сосед почему-то подумал, что я ни капли не самостоятельный - подумаешь, сказать чего не могу, делов-то...
Я не знал счету времени, но на улице было уже темно, когда я опять был внутри аэропорта. Теперь я опять не знал что делать. Я видел, как барышни в синем шептались, показывая на меня незаметно, но я заметил. Спустя время ко мне подошел мужчина в синем и, опять растягивая слова и фразы, спросил:
-Я могу Вам чем-нибудь помочь? Вы в чем-нибудь нуждаетесь?
Тогда я показал ему ее фотографию на телефоне и сказал:
-Ищу. - он удивленно посмотрел на меня. Я долго вспоминал слово, прежде чем добавить. - Улетела. Опоздал.
-Вы полетели следом? - он, как и любой другой, пытался заглянуть мне в глаза.
Я кивнул. Он попросил идти за ним.
Ну, и у меня началось что-то непонятное. К этому мужчине пришли еще какие-то мужчины и меня повели в какую-то комнату. Там мы долго разговаривали - ну, то есть они спрашивали, а я в основном молчал, потом привели тех барышень в синем и моего соседа. В комнате было человек восемь, включая меня. Восемь - это число, которое я помнил. У нее было восемь браслетов на руках, на одной пять, на другой три. Все они были похожи и я ужасно мучался, когда запоминал, сколько их. Она постоянно качала головой и приговаривала, что раньше я умел считать хорошо.
-Ты мог сосчитать звезды на небе, милый, - с улыбкой говорила она. - и снова сможешь, если только постараешься. Ну же, гляди, здесь пять, а здесь три. Все вместе - восемь. Сколько все вместе?
-Много. - говорил я.
-Совсем нет, мой сладенький, - трепала она меня по щеке. - Всего восемь. Это больше, чем пять и чем три. Меньше, чем десять, чем пальцев у меня на руках. Давай, кстати, их позагибаем.
Я пытался загибать свои, но у меня не получалось - как она объяснила, это потому, что у меня их после того раза стало меньше восьми. Но мои пальцы мы никогда не считали. Вообще говоря, мне никогда это не было интересно. Хотя может когда-то и было.
Так что я точно знал, сколько их было в комнате - каждый из них был как золотой и серебряный браслет на ее руке; восемь человек ходили по комнате, что-то обсуждали, иногда просили меня достать телефон и опять показать фото. Среди них были те, что были в другом синем - это были, кажется, охранники, или же полицейские, которых я видел только лишь в кино. Все хмурились. Все смотрели на маленькие экраны и, кажется, помогали мне. У меня иногда спрашивали:
-Вы отдаете себе отчет в том, что происходит? Вы понимаете, где Вы? Зачем Вы прилетели сюда один?
И я отвечал:
-Не один. К ней.
И тогда они сдавались и опять спорили, на что-то хмуро смотрели и о чем-то тихо разговаривали. Иногда обращались ко мне и я терялся в их вопросах. Я не мог внятно ответить на эти ничего для меня не значащие слова - «самостоятельность, валюта, проникновение, родственные связи, сопровождение». Для меня это ничего не значило. Я слышал их и даже понимал, но вытянуть из меня хоть что-нибудь было им проблематично. Периодически я говорил:
-Время. К ней.
И они вздыхали еще тяжелее, но, кажется, устали. Что-то долго объясняя мне, они в итоге отпустили меня вместе с хмурым человеком. Он приехал спустя время, был небрит и недоброжелателен и первым делом попросил показать фото. Как оказалось, он вез ее несколько часов назад и теперь вот собирался отвезти меня в то же место; он не понимал, но я был ужасно ему за это благодарен и даже немного улыбался. Он, правда, был злым и задумчивым. Пока мы ехали, он много смотрел на меня и много говорил о вещах самых разных - а я все думал о том, сколько еще мне нужно своего мало добить до много, чтобы стало ей как раз и она опять захотела меня увидеть. Хотя бы минутку. Хоть немного.