Дома он распаковал сумку, сунул в стенной шкаф и прошел в спальню. Любочка лежала, отвернувшись к стене. Он лег рядом и тут же уснул.
Счастье их длилось долго. Целых десять лет.
На двадцатилетие свадьбы был снят ресторан.
— Вот видишь, — сказала Любочка.
— Что — видишь?
— Мы снова вместе.
Он понял. После истории с Ниной все в их жизни шло по-прежнему. Лялька. Рыбалка. Дача. Осенние заготовки. Валдай. Одно только изменилось. Раньше они все делали вместе, а теперь врозь. Например, Любочка моет после ужина посуду, а он быстренько сует все со стола в холодильник. Или другое. Он строит на даче сараюшку, а Любочка — на подхвате. Стоит рядом, подает гвозди, молоток, вот тут, говорит, левее, а тут хорошо, как это только у тебя так получается? Это у них получалось, а после истории с Ниной получаться перестало.
Сразу после своего возвращения Марк затеял ремонт. Делал все сам — как привык. Любочка крутилась тут же, задавала вопросы, давала советы.
— Папуль, а давай обои в спальню купим цветастые, знаешь, с розами такими… розовыми.
— Давай, — отвечал он, морщась на «папуль». — С розами. — И покупал в полоску.
— Пап, а пап, а у тебя тут что, дырка? А заделывать что, не будешь?
— Буду, — отвечал он, с трудом сдерживаясь, чтобы не заорать.
Нет, вместе никак не получалось. Теперь у них в доме были дела Любочки и дела Марка. Любочка мыла посуду, он уходил в комнату. А сунуть масло в холодильник ему в голову не приходило. Так и жили.
Накануне двадцатилетия поехали по магазинам. Надо было спиртное купить — в ресторане дорого, — заодно чего-нибудь в дом, заодно…
— Я ведь тебе еще… еще подарок не сделал. — Слово «подарок» почему-то далось ему с трудом. — Ты что хочешь?
Любочка шла, уцепившись за его рукав и с какой-то девчоночьей гордостью поглядывая по сторонам. Мол, вот я, а вот мой муж, и мы идем в магазин, вместе идем, под руку, а как же иначе? У прилавка она долго топталась, перебирала какую-то ерунду, совала ему под нос картонные полоски, пропитанные сладкими резкими запахами.
— Тебе нравится? Нет? А это?
— Нравится, — отвечал он. — И это. И это тоже.
— Главное, чтобы тебе нравилось, — шептала Любочка.
— Мне? Почему?
— Глупый! — улыбалась Любочка, но он уже сам понимал свою оплошность и злился, как будто кто-то заставил его выдать сокровенную тайну. Действительно, что ему до ее духов!
Духи все-таки купили. Марк повертел в руках коробочку, коротко кивнул, одобряя. Любочка засветилась, ухватила его покрепче под локоть, потащила к другому прилавку. «Настоящие французские духи, — вспомнил он. — Никогда так больше не делай!» Встреть он ее сейчас на улице — не узнал бы. А глупости всякие, как осколки битого стекла, царапают до сих пор. Больно.
Гостей встречали у парадного входа. Марка засунули в черный костюм. В нагрудном кармашке — маленький белый платочек. Он от этого платочка долго отбивался, но ничего не вышло, пришлось стоять с платочком наперевес. Любочка в красно-белом платье с широкими косыми полосами была похожа на флаг неизвестной, но дружественной державы. Платье развевалось на ветру, открывая круглые белые, как булки, коленки. Марк старался на эти коленки не смотреть.
А годовщина получилась очень хорошая. Ну просто очень. Мама плакала. Теща весь вечер просидела поджав губы. Лялька носилась по залу, крутила круглой попкой. Витька — старый болван! — привел девчонку. Девчонка эта почему-то все время попадалась Марку на глаза. Он на нее как будто все время натыкался. И спотыкался. У девчонки всего было много. Глаз, ресниц, рта, зубов, волос. Попка, такая же круглая, как у Ляльки, обтянутая коричневыми брючками, мелькала в разных концах зала — он не успевал поворачивать голову.
— Как зовут? — спросил у Витьки, когда они вышли покурить на улицу.
— Майка.
— Откуда взял?
— Из института повышения квалификации.
— И что она там квалифицирует?
— В основном коллекционирует. И классифицирует.
— Ага, ясно. Сколько лет?
— Тридцать пять.
— Сколько?!
— А ты что думал? Восемнадцать? — Витька хохотнул и саданул его лапищей по спине.
— У вас серьезно?
Витька с удивлением посмотрел на него:
— Серьезно-несерьезно… А ты что это вопросы задаешь?
— Да так.
— Так… ты вот что… ты не забывай, у тебя сегодня все-таки годовщина свадьбы. Большой, между прочим, мальчик.
— Большой, — согласился Марк. — Но глу-у-упый!
Подошла Майка, положила руку на Витькино плечо, чмокнула его в щеку, глянула на Марка мохнатыми глазами. «Пчела Майя», — подумал Марк.