– Прикажи страже, чтобы его арестовала, – решил Кнотте после долгого раздумья.
– Но...
– Разве я не отдал тебе приказ, парень, или я просил комментариев?
– Как прикажете, мастер, – ответил я мрачно. Кнотте вздохнул глубже, и лицо его слегка разгладилось.
– Мы должны кого-то арестовать, Морди, – сказал он усталым тоном. – Сейчас самое время. Допроси его потом в подземелье, но без пыток. Пока что...
– Так точно.
– Где жила эта девчонка?
– Во дворце. Она попросила два дня отпуска, чтобы навестить семью. Легхорн рассказал.
– Навестила?
– Этого я ещё не знаю, мастер. Я ждал вас здесь, и...
Кнотте подошёл ко мне чрезвычайно быстро для такой туши. Взяв меня за подбородок жёсткими пальцами, он наклонился надо мной так, что я почувствовал его гнилое дыхание.
– Из тебя инквизитор как из козлиного хера балерина, – зарычал он. – Пошёл отсюда, парень, и разузнай всё, не то под конвоем отошлю тебя в Кобленц. – Он сощурил налитые кровью глаза. – С соответствующим отзывом, – добавил он.
– Конечно, мастер. Пожалуйста, простите меня.
Почти в тот самый миг появился бледный Легхорн, который час назад уже успел проблеваться в углу, а потом сразу же побежал во дворец, чтобы донести своей работодательнице о последних событиях. Теперь он встал таким образом, чтобы не смотреть на труп, а нос зажимал надушенным платком.
– Вас приглашает маркграфиня, господин Кнотте, – объявил он тоном, который даже при значительной дозе доброй воли трудно было счесть вежливым.
– Конечно, – ответил мастер Альберт. – Ну как иначе. – Он положил мне на плечо тяжёлую ладонь. – Оформи здесь всё, как полагается, Мордимер, – приказал он и отвернулся.
Он вышел, шаркая ногами и качая при этом задом, словно издыхающий от старости медведь.
– Мы можем отсюда выйти? На пару слов? – Спросил придворный маркграфини, когда уже стихли шаги мастера Альберта.
– Почему нет...
Мы вышли из смердящего кровью помещения и отошли в тень, отбрасываемую стеной здания. Легхорн вынул из-за пазухи флягу и отхлебнул из неё солидный глоток. Затем глубоко вздохнул.
– Как вы можете сидеть там и смотреть... И этот запах... – он содрогнулся.
– Дело привычки, – ответил я.
– Как это? – Он широко распахнул глаза. – Вы что, видели много подобных случаев?
– Я участвовал в допросах. – Я пожал плечами. – И поверьте мне, что это ещё хуже, поскольку там вы имеете дело с живым, страдающим человеком, а не с трупом, как здесь.
– Вы говорите так, будто сочувствуете тем, кого допрашиваете. – Он открыл глаза ещё шире.
– Я должен ненавидеть грех, а не грешника – объяснил я спокойно. – А скажите, кто более достоин жалости, как не человек, который сбился с пути Господня?
– Вот как, – удивился он.
– Но хватит, однако, обо мне, скажите лучше, знали ли вы эту девушку?
– Во дворце столько слуг, что можно запутаться, пытаясь запомнить их лица или имена, – сказал он. – Но да, её я помню. Недавно госпожа маркграфиня разговаривала с ней при мне о каком-то платье. Ну, она скорее ругалась, чем разговаривала, потому что девчонка что-то испортила. Она даже расплакалась.
Я понял, наверняка правильно, что расплакалась Екатерина Кассель, а не маркграфиня фон Зауэр.
– Я слышал, что она была красива и молода? Это правда?
Он прикрыл глаза, словно пытался увидеть под веками образ из прошлого.
– Насколько я помню, да, – ответил он наконец. – Но если вы хотите узнать больше, расспросите других портних. Я мог бы вам порассказать о придворных барышнях. – Он улыбнулся. – Но что я могу знать о девушках из швальни?
– Конечно, – ответил я.
– Что же вы собираетесь делать теперь, если мне позволено знать?
– Отдам приказ арестовать владельца этой трущобы, потом его допрошу.
– Ах! Это значит, что у вас, наконец, есть подозреваемый?
– Возможно.
Конечно, этот человек был в той же степени подозрительным, как и все жители города. Может, даже меньше, ибо у него за плечами было, по крайней мере, шесть десятков лет, он не доставал мне и до плеча, а с виду напоминал питающегося кореньями пустынника. Каким чудом человек с подобной комплекцией мог справиться с молодыми, сильными девушками? Но мастер Кнотте кого-то хотел и должен был арестовать, так что жребий пал именно на этого несчастного.
– Знаешь, что эта баба посмела мне сказать?! – Гремел Кнотте.
Его щеки покрылись кровянистыми пятнами, и я подумал, что он выглядит так, будто его прямо сейчас кондрашка хватит. Не то, чтобы я был против подобного оборота дел...