Через несколько месяцев после случая в Христиании, когда загруженный текущими делами, я уже почти забыл о де Вриусе, Шумане и Тофлере, отделение Инквизиториума, в котором я служил, посетил проездом инквизитор из Хез-Хезрона. Это был суровый человек с грубо отёсанным лицом, разительно отличающийся от галантного Максимилиана. Его звали Вильгельм Зальц.
– Когда вернётесь в Хез, передайте от меня привет мастеру Тофлеру, – попросил я.
Среди инквизиторов принято обращаться друг к другу по имени, но я как-то не мог решиться на это по отношению к этому гораздо старшему, суровому мужчине. Он обратил на меня равнодушный взгляд.
– О ком ты говоришь?
– Мастер Максимилиан Тофлер, инквизитор из Хез-Хезрона. Он помог мне в решении одного дела несколько месяцев назад, – объяснил я.
– Не знаю никакого Тофлера. – Его взгляд стал подозрительным.
– Как это? Высокий, худой, с бледным лицом и светлыми волосами. Я всегда видел его элегантно одетым... Вы должны его знать.
– Инквизитор Маддердин, я прекрасно знаю, кого я знаю, а кого нет. Я знаю имена и внешний вид всех инквизиторов из Хеза. Но никогда в жизни я не видел инквизитора, которого вы описываете.
– Простите, – я быстро пошёл на попятную. – Может быть, он был из Аахена, а не из Хеза. В конце концов, и то столица, и то столица, видно, я плохо запомнил...
– Ты говоришь, что вы работали вместе. В таком случае он должен был показать тебе документы. И ты не знаешь, были они выписаны в Аахене или в Хезе? – Теперь Вильгельм Зальц действительно заинтересовался мной и моим делом.
– Голову дал бы на отсечение, что в Хезе, но вы знаете, прошло уже несколько месяцев...
– Я не помню никого похожего и в Аахене, – бесцеремонно прервал он меня. – Ты тщательно проверил его полномочия?
– Конечно, они содержали все необходимые печати и тайные шифры.
– Ты помнишь печати и шифры, но не помнишь, кто их выписал? Те, что из Хеза и те, что из Аахена существенно отличаются друг от друга.
Я мысленно проклял себя как за то, что вообще начал этот разговор, так и за то, что потом так неловко попытался от него увильнуть. Что за чёрт меня дёрнул?!
– Он был из Хеза, – мрачно ответил я.
– Выдавал себя за инквизитора из Хеза, – строго поправил меня Зальц. – Тебя учили распознавать подделки, мальчик? Когда ты окончил Академию?
Ого, я уже не был ни «мастером Маддердином», ни даже «инквизитором Маддердином», а внезапно превратился в мальчика.
– Два с половиной года назад. И уверяю вас, что я умею распознавать настоящие документы. Те, которые я видел, имели все секретные шифры.
– По крайней мере, ты так утверждаешь. Кто теперь докажет, что это не так?
Я почувствовал, что мои щёки пылают. Вильгельм Зальц зашёл слишком далеко.
– У меня есть выданный Тофлером документ, составленный на официальной бумаге из хезской канцелярии. Он лежит в нашем архиве. Если хотите, можете его посмотреть и сами сделать вывод, допустил ли я ошибку. Я дам вам сто крон, если вы найдёте что-то, что я упустил, – добавил я, отдавая себе отчёт в собственной дерзости.
Но Зальц, не возмутился и не разгневался. На его лице не дрогнул даже мускул. Он смерил меня спокойным, немного печальным взглядом.
– Если я найду ошибку, которую ты пропустил, у тебя будут гораздо большие проблемы, чем потеря ста крон, мальчик, – сказал он наконец.
С разрешения начальника отделения, Патрика Бугдоффа, мы вместе посетили архив, и Патрик занялся поисками документа, представленного мною несколько месяцев назад.
Честно говоря, поначалу я ожидал, что мой начальник будет доволен, что я навлёк на себя неожиданные неприятности (ибо я никогда не был его любимцем). Потом, однако, я понял, что если документы являются поддельными, то и у самого Бугдоффа будут неприятности, так как он принял их и без возражений включил в архив, тем самым проявляя некомпетентность.
В конце концов, Патрик нашёл документы, выданные Тофлером, и они с Зальцем склонились над ними. Я ждал их вердикта, чувствуя, как громко бьётся сердце, и с трудом сдерживался, чтобы не заглядывать им через плечо.
Если бы документы оказались поддельными, меня ожидал бы не только позор, но я также навлёк бы на себя гнев Бугдоффа, а также в отношении меня началось бы расследование, проводимое, наверное, самим Зальцем. Конечно, меня не лишили бы инквизиторских инсигний, но для моей будущей карьеры это могло стать смертельным ударом. По крайней мере, пока о деле не забудут.