– Чувствуйте себя у меня как у себя дома, – сказал он. – Продолжайте посещать меня, когда только пожелаете, и не стесняйтесь приказывать слугам.
Я не мог не заметить, что он произнёс эту фразу особенно громко, словно хотел быть уверен, что все присутствующие услышат, в каких панибратских отношениях он находится с инквизитором.
– Примите мою искреннюю благодарность.
– Позвольте, я провожу вас до двери.
Де Вриус сердечно взял меня под руку, но как только мы вышли из столовой, отпустил руку и немного отстранился.
– Кеплень уговаривал вас проигнорировать мои опасения, не так ли? – Он искоса посмотрел на меня.
– Скажем так, он не особо в восторге от присутствия в Христиании служителя Святого Официума.
– Эх, эти священники. – Архитектор поморщился. – Когда в игру вступает прибыль, для них уже не имеют значения правила нашей святой веры. Вы думаете, когда-нибудь настанут времена, когда мы сами возьмём власть над Церковью? Когда нам будут не нужны папы, кардиналы и епископы, поскольку будет существовать только Святой Официум?
Забавно, что де Вриус, несмотря на то, что много лет назад покинул Академию, по-прежнему, говоря о инквизиторах, использовал слово «мы», а не «они». Это свидетельствовало о том, что он искренне привязан к своему прежнему призванию и добром вспоминал времена своего обучения.
– Это опасный вопрос, господин де Вриус, – заметил я.
– Ведь Иисус приказал нам, а не попам, следить за чистотой мира. А они размножились, словно мерзкие черви.
Я покачал головой.
– Надеюсь, вы отдаёте себе отчёт, что людей сжигали и за менее революционные слова?
– Что мне будет! – Он махнул рукой. – Вы хорошо знаете, что при моём положении я многое могу себе позволить. Тем более что я никогда не скажу плохого слова про Инквизиториум.
Ну да, это был аргумент. Трудно себе представить, чтобы инквизиторы преследовали того, кто искренне им благоволит и кто злословит на папистов, которыми мы и сами были сыты по горло.
– Вы, однако, понимаете, что, несмотря на самые лучшие намерения, я могу оказаться не в состоянии вам помочь? – Я решил ясно поставить вопрос. – Я симпатизирую вам как бывшему ученику Академии, но я не буду фабриковать доказательства преступления и не предъявлю ложных обвинений.
– Знаю, знаю, и я бы не посмел от вас этого требовать. Впрочем, – он рассмеялся, – я обезопасился разными способами.
– Пожалуйста, пожалуйста, мне не терпится услышать остальную часть истории.
Он остановился у мраморной колонны и огляделся вокруг, чтобы проверить, нет ли кого поблизости.
– Вы оставите это при себе, не так ли?
– Если только вы не действуете вопреки законам, которые я защищаю.
– Нет-нет, конечно же, нет. – Он поморщился, словно ему причиняла боль сама мысль о том, что он мог бы поступить подобным образом.
Он ещё раз огляделся, а потом понизил голос почти до шёпота
– Вы наверняка знаете, что наблюдение за действиями соперника, его методами, намерениями, предлагаемыми решениями это обычная вещь в художественном мире... – он прервался и подождал, пока я ему поддакну. – И наш случай не исключение. Я пытаюсь разузнать, что делает Шуман, а этот пройдоха подсылает ко мне своих шпионов...
– Понимаю.
– И этим шпионам я позволил украсть некоторые документы из моей студии. – Он захихикал. – Специально подготовленные документы, представьте себе.
– И что такого содержали упомянутые документы?
– Эскизы и предварительные планы моего собора. Представляющие собой великие намерения, даже гениальные, но в настоящее время неосуществимые.
– Ага. И?
– Шумана это должно встряхнуть. Этот каналья подготовит новую концепцию, или хотя бы наброски новой концепции, ибо честолюбие не позволит ему остаться позади.
– И в связи с этим вы думаете, что ваш соперник создаст плохой проект? Почему?
– С чего бы это, мастер! – Он широко улыбнулся. – Проект этого негодяя будет гениальным, повергающим на колени, новаторским, потрясающим...
– Погодите... – прервал я его, потому что де Вриус, очевидно, играл в игру, правил которой я не успел узнать. – И это вам понравится?
– Ну конечно! – Он улыбнулся ещё лучезарнее.
– Это не понравится монахам, – рискнул я предположить.
– Куда там! – Запротестовал он. – Монахи будут в восторге.
Игра становилась всё более непонятной.
– И где в этом ваш интерес?