– Я решил, что наша Церковь в мудрости своей найдёт в моём намерении больше плюсов, чем минусов, – сказал он надменным тоном. – Когда епископы, архиепископы, кардиналы увидели бы, когда сам папа увидел бы, в каком темпе возникают дома Божии, как в течение короткого времени в недавних пустошах и дебрях возносятся к небу шпили соборов и церквей, когда они это увидели бы, то благословили бы и меня, и моё дело. – Заканчивая фразу, он прикрыл глаза, а его загорелое, грубо отёсанное лицо казалось почти вдохновенным.
Я был уверен, что он воображал себе иерархов Церкви, стоящих в восторге от него самого и его армии големов и рукоплещущих ему с огромным, сердечным умилением.
– И, по вашему мнению, они согласились бы на принесение человеческих жертв?
Он открыл глаза. На этот раз он посмотрел на меня твёрдым, оценивающим взглядом.
– Я знаю, что вы держите меня за дурака, но это вы дурак, а не я. Человеческие жертвы? Человеческие жертвы приносятся каждый день! Чем, как не человеческими жертвами, являются войны? И во имя чего они ведутся, инквизитор? Чтобы захватить торговлю, занять какой-то клочок земли, или для того, чтобы удовлетворить чьи-то амбиции, или конфликт проистекает из давней традиции, истоков которой уже никто и не помнит. Короли, князья и бароны, не колеблясь, жертвуют тысячами жизней во имя этих мирских ценностей. А мы, мы ведь трудились бы к вековечной славе Господней!
Я должен был признать, что его доводы обладали своеобразной правотой (правда, правотой сомнительной и безумной), но он, похоже, не подумал о том, что первым, для чего были бы использованы големы, если бы он и в самом деле их создал, были бы именно войны. Люди по-прежнему возводили бы в черепашьем темпе соборы и церкви, а големы завоёвывали бы для нас Святую Землю и громили персов. Ну и, конечно, возвращали бы в лоно нашей святой веры Палатинат. Палатинат, правда, славился отличными и хорошо подготовленными пикинёрами, но даже острейшими пиками трудно разбить камень. Кто знает, подумал я, если бы мы действительно могли создавать големов, то, скорее всего, Святейший Отец в своей безмерной мудрости нашёл бы оправдание их применению в военных целях, например, для уничтожения еретических и языческих владений. Но тогда Шуман не выпросил бы даже одного для своего собора. Не говоря уже о том, что если бы он был посвящён в столь важную тайну, то, скорее всего, никогда не увидел бы больше ничего, кроме стен собственной тюрьмы. Если, конечно, его не сочли бы нужным отправить в далёкое путешествие без возврата, чтобы он мог лично похвастаться Господу Богу своими достижениями.
– Ну что ж, господин Шуман, пойдёмте, – сказал я, поскольку мне не хотелось спорить с сумасшедшим архитектором. – Именем Святого Официума, вы арестованы.
– Вы с ума сошли. – Он пожал плечами. – Вы не можете меня арестовать. У меня слишком много работы, чтобы вы морочили мне голову.
Я на миг онемел. Архитектор, по-видимому, совершенно не отдавал себе отчёт в своей ситуации и всей её серьёзности.
– Господин Шуман, вы не только занимались чёрной магией, но и стали причиной смерти невинных людей. Если вам повезёт и у вас найдётся сильный покровитель, вы будете только повешены, а если дело будет проходить в соответствии с законом, вы будете пытаны, изломаны колесом, разорваны лошадьми, а то, что от вас останется, мы сожжём на костре. Вы понимаете меня?
Он фыркнул и махнул рукой, словно отгоняя жужжащего возле уха комара. Я должен признать, что это презрительное фырканье и этот непочтительный жест действительно вывели меня из равновесия. Так что я подошёл к нему и ударил его тыльной стороной ладони в челюсть. Настолько сильно, что он ударился затылком об стену. Я не должен был так поступать, однако в этот момент мне казалось, что только драматический жест в состоянии отрезвить эту тварь. Может, с болящей челюстью и головой, истекающий кровью из разбитых дёсен и скорчившийся на полу, он перестанет считать себя сверхчеловеком?
– А что это за методы, инквизитор? – Услышал я голос за спиной. Я обернулся и увидел двоих монахов. Оба были молодые, худые, и я был уверен, что под сутанами они носили оружие.
– Я не приглашал никого из вашего братства, – сказал я резко. – В своё время и вы, и ваши начальники будете допрошены на предмет поддержки этого убийцы и еретика. А теперь убирайтесь отсюда, братья, пока я и вас не приказал закрыть в камере.