Вчера к нам забежали Светлана и Федя.
— А Виктора нет, — объявил я, впуская их, — и когда он придет, не знаю.
— Мы к вам, Иван Андреевич, — тихо сказал Федя и заговорщически оглянулся вокруг, точно нас мог подслушать кто-нибудь в пустой квартире.
— Он Павла видел, — пояснила Света.
— Сидел у окна автобуса, увидел меня и отвернулся. На Фили ехал. — Никуда они не уехали, — присовокупила Света.
— Вы думаете, что Галя в Москве? — спросил я.
— Непременно. Пашка нахрапом действует. С налета. А если не по его, сразу скисает. А Федька говорит: он кислый ехал.
— Значит… — задумался я.
— Значит, сразу не увез — так не увезет. Не поехала она с ним. Вот мы и решили: Галку разыскать и взять в работу.
Я усомнился. Взять в работу… Точно деталь на станке. Да и выйдет ли?
— А с Виктором говорили?
— Как же, поговоришь с ним.
— Каменный.
— Тогда нельзя, — решил я. — Неудобно. Все-таки его дело, частное.
— Старый вы человек, Иван Андреевич, — назидательно заметил Федя, — и понятия у вас старые. Не частное дело, а наше, общее. Государственное дело. Душа у него болит, делу мешает. А мы что ж — молчи?
— Найти и поговорить с ней по-комсомольски. Против коллектива не пойдет, — не утерпела Света.
Я опять усомнился.
— Не всегда коллектив вправе вмешиваться в личную жизнь человека.
— Всегда, — безапелляционно сказал Федя.
Так мы и не договорились. Они ушли, заставив меня задуматься над проблемами коллектива и личности. Неужели сверстникам Сажина удалось воспитать поколение, совсем не тронутое ржавчиной индивидуализма? Тогда это одно удивительнее всех индустриальных побед!
Когда пришел Виктор, я наконец решился. Заповедная тема перестала быть заповедной.
— Почему вы никогда не спросите меня о моем разговоре с Галей?
Виктор отвечает с обычным спокойствием.
— Потому что представляю его содержание. Опять Павел?
— Дальнозоркие обычно не видят у себя под носом. Речь шла не о Павле, а о вас.
— Обо мне?
— Вы шагаете вперед в семимильных сапогах, другие же следуют за вами в обыкновенных ботинках, даже в тапочках. А вы не видите этого.
— Аллегория! И не очень понятная.
— Возьмем другую. Вы — тренированный альпинист, дышите свободно на любой высоте. А люди, связанные с вами одним ремнем, теряют дыхание. Что надо сделать?
Виктор саркастически усмехается.
— Очевидно, ослабить ремень.
— Или шаг, — не сдаюсь я, — надо быть понятливее, терпимее, Витя, душевнее, если хотите, к человеческим слабостям. Люди не одинаковы.
— А чего я от них требую? Учись, читай, расти. Невозможно это? Чушь! Ежик вон на футбол бежит, а я ему книжку сую. Ну что же, после футбола прочти. Недоспи, а прочти. Только осознай, что так надо, что нельзя без этого, тогда и простить можно, если силенок не хватит.
Трудно спорить с Виктором, но я все-таки пытаюсь.
— Вы стремитесь к духовному совершенству, Витя. Но духовное совершенство, как и физическое, невозможно для всех.
— Чепуха! — сердится Виктор. — Безногий не пробежит стометровку, но любой нормальный, здоровый человек пробежит. И раз от разу может улучшить время. Это — моя аллегория. Понятно? Если я хочу стать лучше, почему другой не может хотеть этого? Только захоти, воспитай в себе это «хочу». Вот этого я и требую.
Спор можно продолжать, но я уже выдыхаюсь. Виктор в чем-то убедил меня, но мне кажется, что и сам в чем-то поколеблен.
Мы не успеваем уточнить этого — раздается звонок.
Пришла Клавдия Новикова.
Виктор несколько удивленно подвел ее ко мне, но удивиться по-настоящему пришлось мне, а не им, потому что Клавдия, рассмотрев Виктора, освещенного настольной лампой, — в комнате было темно, вдруг воскликнула.
— Черенцов! Витя!
Виктор смущенно протянул руку:
— Здравствуй, Клава.
— Странно, — заметил я обиженно, — все друг друга знают, а я кручусь среди вас, как щепка в омуте.
— Да мы с детства знакомы, — сказала Клава, — на одном дворе жили. Витя, я и Павлик. Ты знаешь, он здесь сейчас.
— Слыхал, — неопределенно отозвался Виктор.
— Вы разве не встречаетесь?
— Нет.
Несколько смутившись сухостью Виктора, Клава перешла к делу, которое привело ее ко мне. Ей нужно было перевести небольшой кусочек английского текста.
Текст оказался технический, и я сразу же спасовал. Пришлось привлечь Виктора, который, к моему удивлению, довольно сносно умел читать.