Джулия сочувственно кивнула:
– Арлисс, сколько раз я говорила, не позволяй мужчинам использовать себя! Зачем тебе это? Молодая, красивая, талантливая, одна из самых известных актрис Лондона! Нельзя дарить свою благосклонность каждому встречному!
– Знаю, – тяжело вздохнула Арлисс, наматывая на палец каштановый локон. В расстройстве девушка не замечала, что вытаскивает шпильки из уже порядком растрепавшихся волос и тут же беспорядочно втыкает обратно. – Но там, где дело касается мужчин, я совершенно не могу мыслить здраво. Не то что ты, Джулия! Подумать только, чтобы женщина обладала такой стальной волей! Да это просто неслыханно! Неужели ты никогда не мечтаешь о пылком любовнике? Так ты скоро совсем забудешь, для чего родилась на свет!
– Ты права, – призналась Джулия, устремив взгляд в чашку с чаем. – Я стараюсь запомнить и сберечь эти ощущения, чтобы позже выплеснуть на сцене.
– Может и мне стоит последовать твоему примеру! – оживилась Арлисс. – В конце концов те мужчины, с кем я обычно развлекаюсь, просто жалкие подобия того, кто мне действительно нужен.
Джулия наградила подругу взглядом, полным шутливого сожаления, прекрасно зная кого та имеет в виду.
– Боюсь, мистер Скотт ни за что не отступит от своего правила никогда не заводить романы с актрисами. Признаться, просто в толк не возьму, почему ты так им увлечена.
– Это не увлечение, а вечная и преданная любовь! Не представляю, что на свете найдется женщина, которая не испытывала бы к нему таких же чувств.
– Логан весьма далек от совершенства, – криво усмехнулась Джулия. – Господи, я ведь рассказывала, как он вынудил меня принять приглашение на ужин! Я, конечно, уважаю его принципы, но в глубине души он обыкновенный скупердяй и стяжатель!
– У каждого свои недостатки! – беззаботно отмахнулась Арлисс. – Кроме того, он прав – нечего воротить нос от таких денег! За пять тысяч можно и пострадать немного! – Она откусила кусочек печенья и запила чаем. – Знаешь, я слышала, что в доме мистера Скотта поселилась очередная любовница! Ничего, она не протянет больше полугода… как, впрочем, и остальные! Не понимаю, почему мистер Скотт так решительно настроен против брака! Должно быть, неудачный роман в прошлом… Наверное, что-то таинственное и печальное.
В этот момент у Арлисс было такое мечтательное выражение лица, что Джулия презрительно фыркнула:
– Дорогая, не пора ли избавиться от иллюзий! Неужели жизнь в театре еще не отучила тебя от дурацких фантазий?
– Нет, я только еще больше запуталась! Понимаешь, когда живешь в выдуманном мире, невольно переносишь эти самые грезы в реальную жизнь.
– Со мной такого не бывает.
– Ты железная натура. Не знаю, что лучше – завидовать тебе или жалеть. – Она внезапно подалась вперед, азартно сверкнув глазами. – Лучше скажи, что собираешься надеть к ужину с его светлостью?
– Что-нибудь попроще. Самое некрасивое платье.
– Ни за что! Нет, нет и нет! Надо непременно такое, отчего он потеряет покой и сон, во рту пересохнет, голова закружится, сердце забьется, глаза вылезут из орбит…
– Словно он подхватил холеру или чуму, – засмеялась Джулия.
– Тот туалет! Розовый с черным! – настаивала Арлисс. – Я не позволю тебе выбрать что-то другое.
– Подумаю, – пообещала Джулия, поднимаясь: в дверях появился служитель, очевидно, посланный Скоттом.
Актеры трудились не зря. После многочасовых утомительных репетиций премьера «Укрощения строптивой» имела шумный успех. Как и требовал Логан, Джулия самозабвенно отдавалась игре. Прежние редакции были сильно сокращены, с тем чтобы пьеса как можно больше напоминала салонную комедию, а множество весьма фривольных шуточек были просто-напросто вычеркнуты. Но Логан Скотт кропотливо восстановил первоначальный текст, и грубоватый юмор радовал и восхищал публику, хотя откровенные непристойности вызывали у одних восторженные вопли, а у других негодующие выкрики. Однако большинство зрителей заразительно хохотали над жестокими словесными поединками Катарины и Петруччио и замирали в моменты нежных объяснений. Но к концу спектакля Джулия окончательно вымоталась. Игра требовала огромного физического напряжения, особенно в тех сценах, когда Катарина набрасывалась на Петруччио с кулаками, а тот легко сбивал ее с ног, словно тряпичную куклу. И хотя Логан старался не причинить ей боли, Джулия не удивилась, обнаружив позднее синяки.
Не обращая внимания на толпу поклонников, пытавшихся добиться хотя бы маленького знака ее внимания, девушка протолкалась в гримерную, смыла с лица пот и грим и, налив в тазик воды, хорошенько обтерлась мокрым полотенцем. Потом, едва прикоснувшись пробочкой от флакона с духами к шее, запястьям и ложбинке между грудями, Джулия подняла с кушетки аккуратно разложенное платье. По настоянию Арлисс она решила облачиться в свой любимый вечерний туалет из черного блестящего итальянского шелка с выработкой. На коротких присборенных рукавах красовалось по большой розе из темно-розового шелка. Такие же вставки украшали подол, эффектно переливаясь при ходьбе.
Одевшись, но так и не сумев застегнуть пуговицы на спине, Джулия подошла к зеркалу и с легкой улыбкой всмотрелась в свое отражение. Приятно сознавать, что все треволнения и заботы совершенно не отразились на ее облике. Черный шелк изумительно оттенял ее светлую кожу и пепельные волосы, а щеки были почти такого же цвета, что и розовая отделка.