В центре города отыскиваю теперь уже ничем не выделяющееся здание. Это мой первый, самый надежный ориентир. 23 июня 1941 года с небольшой площадки на крыше этого здания я пытался управлять "чайками" и "ишаками", которые расчищали небо над Минском. Здесь, в этой части города, многое сохранилось от тех лет. Может быть, думалось мне, я найду какие-то документы, которые подтолкнут мою память. За этим и приехал, хотя надежд маловато: документы в ту пору мы должны были составлять сами, но, откровенно говоря, было не до того.
Однако сделал запрос и жду. Сейчас, думаю, вернется вежливый старший лейтенант и сочувственно скажет, что в здешних архивах интересующих меня документов не сохранилось. Так уже бывало, но это вовсе не означает, что я предпринял поездку напрасно. Каждый памятный мне дом, даже новый микрорайон, под которым навечно исчезла некогда окраинная грунтовая площадка - наш боевой аэродром, - и это нужные для меня документы...
Открывается дверь. Вместо старшего лейтенанта я вижу энергичного генерала.
- Алексей? Вот неожиданность! Не знал, что ты здесь.
Дважды Герой Советского Союза летчик-истребитель Алексей Алелюхин в годы войны принадлежал к тому разряду асов, которых гитлеровцы знали поименно. И когда он, в ту пору совсем юный пилот, вел в бой эскадрилью, в эфире раздавалось тревожное; "Ахтунг! Ахтунг! В воздухе - Аль-лье-льюхин! Сколько бы врагов ни было в это время над полем боя, все разговоры в эфире перекрывались тревожным предупреждением: "В воздухе - Аль-лье-льюхин!.."
Видимо, это у всех старых пилотов: когда собираются вместе, вспоминают о воздушных боях. Зная, что у каждого истребителя есть свой памятный бой, в ту нашу встречу, я спросил об этом Алелюхина. И Алексей рассказал мне о боевом вылете в самом начале войны.
Наши войска удерживали одну из днепровских переправ. По ней отходили за реку измотанные в боях части, немцы стремились эту переправу разбомбить. Поэтому полку, в котором тогда служил Алелюхин, в течение нескольких дней ставилась задача прикрывать ее. И вот пришел день, когда на боевое задание из всего полка мог отправиться только Алелюхин с ведомым.
Взлетели. У ведомого забарахлил мотор, и он вынужден был вернуться. Алелюхин пошел один. При этом, рассказывал Алексей, он понимал, что шансы у него ничтожные: бомбардировщики в ту пору ходили большими группами под сильным прикрытием "мессершмиттов". Единственная надежда была на то, что в эти сорок пятьдесят минут, что и были отведены ему на патрулирование, немцы не прилетят. И он полчаса отлетал над переправой спокойно. Даже стал надеяться на свою удачливость - патрулировать оставалось минут восемь. Но они пришли. Девять "юнкерсов" и шесть "мессершмиттов". Чтобы я не подумал, что его смутило количество "мессершмиттов", Алексей ввел существенное пояснение.
- Дело осложнялось тем, - усмехнулся он, - что на моем самолете пушка стреляла только один раз.
- То есть? - удивился я.
- Такая была машина... Очевидно, заводской дефект. Делала выстрел, и ее заклинивало. Иногда можно было надеяться и на повторную очередь. Но чаще всего после первой она отказывала. Механики возились с ней, а причины дефекта не понимали. Да и времени не было разбираться. Так я и летал несколько дней.
..."Юнкерсы" шли плотным строем. Пара Ме-109-впереди. Другая - змейкой над строем, описывая как бы восьмерку: в какой-то точке два "мессершмитта" сходились над Ю-88, потом расходились в стороны и снова сходились. Наконец, замыкающая пара - сзади и чуть выше группы. Алелюхин заметил немцев раньше, пропустил их, пристроился вплотную к задней паре Ме-109 и задумался; что же предпринять? Сбить Ме-109 было нетрудно - Алексей шел следом за ним. Но если после выстрела пушка откажет, то он будет беспомощен, а "юнкерсы" спокойно отбомбятся, задача, следовательно, будет не выполнена. Алелюхин понимал, что бить ему надо только по ведущему Ю-88 и только наверняка.
- И тут мне повезло, - припоминал Алексей. - "Мессершмитты" замыкающей пары заметили, что я у них на хвосте, и шарахнулись в сторону. Центральная пара в это время как раз начала расхождение. Я сверху и нырнул сквозь строй. Дальше все произошло в считанные секунды. Выскочил прямо под брюхо ведущего и всадил ему пушечную очередь в центроплан. Ну, а потом началось...
В общем, дело было сделано: ведущий сбит, строй рассыпался, бомбежка сорвалась.
Алексей Алелюхин был летчиком 9-го гвардейского истребительного авиаполка. За годы войны в 9-м гвардейском полку служили 26 Героев Советского Союза. Четверо летчиков стали дважды Героями - Алексей Васильевич Алелюхин, Амет-Хан Султан, Павел Яковлевич Головачев, Владимир Дмитриевич Лавриненков. Из самолетов, которые были сбиты этими четырьмя летчиками, по нормам военного времени можно было бы сформировать пять полноценных авиаполков.
9-й гвардейский воевал под Сталинградом, участвовал в воздушных боях над Донбассом в 1943 году, в наступательных операциях сорок четвертого года. В ноябре полк был переброшен на восточнопрусское направление, в 1-ю воздушную армию, и полгода воевал в составе вашей истребительной авиадивизии. После взятия Кенигсберга 9-й гвардейский перебросили на берлинское направление,
Впрочем, я опережаю события, но такова, видно, непредсказуемая нить поиска: отправляясь в Минск за материалами сорок первого года, я неожиданно встретил Алексея Алелюхина, и наши воспоминания перенесли нас в сорок четвертый год, в Восточную Пруссию...
Из бесконечной череды воздушных боев, проведенных нашими летчиками в дни рейда танкового корпуса тацинцев, в моей памяти остались лишь некоторые.
18 января. В 16.00 над нами патрулировала пятерка "лавочкиных". Время их патрулирования истекало, когда появилась группа "фокке-вульфов". Немцы использовали эти машины как штурмовики, и с осени сорок четвертого года они ходили довольно большими группами. "Фокке-вульфов" было пятнадцать. Бомбы, которые они несли под плоскостями, предназначались для нас. Пятерка "лавочкиных" вынуждена была уходить, я это видел по времени, а другого патруля в воздухе не было. И вдруг пара наших истребителей устремилась на "фоккеров" в атаку.
Бой был очень коротким: я увидел, как ведущий пары сбил одного, как шарахнулись в стороны все остальные и как из них, брошенные наугад, посыпались вниз бомбы - теперь немцы хотели только унести ноги... К общему удовлетворению танкистов, которые видели этот бой, ведущий пары сбил еще один "фокке-вульф", а его ведомый в это же время - третий самолет. Разогнав вражеские штурмовики, сбив три, пара взяла курс на свой аэродром, но прежде, чем летчики ушли, я связался с ними по радио и поблагодарил за отличную работу. Старшим группы оказался тот ведущий пары, который сбил два "фокке-вульфа", - Герой Советского Союза капитан Головачев, летчик 9-го гвардейского полка. Ведомым у него был лейтенант Черник.
Незадолго до начала наступления, в последних числах декабря 1944 года, капитан Головачев таранил вражеский самолет Ю-88. Это был дальний разведчик, представлявший усовершенствованный вариант Ю-88. Он был хорошо защищен, наиболее уязвимые узлы самолета были бронированы. Летали эти машины на больших высотах-до 12000 метров. За таким разведчиком и погнался капитан Головачев со своим ведомым Черником. Они настигли Ю-88 на высоте 9000 метров. Головачев сделал несколько заходов, израсходовал боезапас, но этот "юнкерс" был очень живуч и продолжал полет. Разведчик мог уйти, и тогда Головачев пошел на таран. Он рассчитал все с ювелирной точностью и рубанул винтом своего "Лавочкина" по хвосту Ю-88. Вражеский разведчик круто пошел к земле. А Головачев посадил свой истребитель без особых осложнений - у "лавочкина" после тарана был только погнут винт...