Продолжали службу в авиации и многие мои боевые соратники, умело командуя летными частями, авиационными соединениями. Это было поколение блестящих воздушных бойцов, талантливых командиров. Тысячи молодых авиаторов, пришедших в военно-воздушные силы в пятидесятые годы, по сей день с благодарностью вспоминают своих воспитателей, командиров - бесстрашных истребителей времен Великой Отечественной войны. В истории авиации это была целая школа, соединившая достижения послевоенной научно-технической мысли с бесценным боевым опытом.
Армейская жизнь разбросала нас по разным краям нашей огромной страны. Послевоенная судьба каждого складывалась по-своему. Но всех нас пожизненно связала память о фронтовом прошлом, и перед этой памятью время оказалось бессильно.
Прошло много лет. Наше поколение постарело. Самым юным участникам Орловской, Ельнинской и Смоленской операций, которым в ту пору едва исполнилось двадцать, теперь перевалило за шестьдесят. Все чаще узнаешь грустные вести: уходят ветераны. Это - необратимый процесс, и потому так важно, чтобы память о героических защитниках Отечества была сохранена молодыми. По давней традиции наши ветераны, летчики-истребители 303-й авиадивизии, в День Победы съезжаются в Москву. Среди них я встречаю героев-гвардейцев. Николай Даниленко, Василий Барсуков, Василий Серегин, многие другие прославленные асы 18-го гвардейского полка. С нами бесстрашные разведчики Митрофан Ануфриев, Александр Сморчков, Николай Свитченок, Валентин Сычев, Виктор Тимофеев и многие их товарищи по 523-му авиационному полку. По-прежнему очень дружны и часто собираются вместе ветераны 139-го гвардейского. Это Анатолий Машкин, Анатолий Пестряков, Василий Савченков, Захар Косицкий, Юрий Максимов, Сергей Долголев. Вместе с ветеранами командиры полков Александр Петровец, Константин Пильщиков, Иван Заморин...
После войны пионеры Орловской области обнаружили останки неизвестного французского летчика. Это мог быть первый командир "Нормандии" Жан Луи Тюлян или отважный Кастелен, мог быть молодой летчик де Тедеско или его товарищ Андриен Бернавон - все они погибли в тех местах. Останки неизвестного летчика перезахоронили в Москве с воинскими почестями. Генерал Луи Дельфино сказал тогда, что прах этого летчика "навеки останется в русской земле как символ нерушимой боевой дружбы, родившейся в годы войны". Бывшие командиры "Нормандии" в послевоенные годы приложили много сил для укрепления дружбы между Францией и СССР. Видному общественному деятелю Франции генералу Пьеру Пуйяду постановлением Комитета по международным Ленинским премиям в 1977 году была присуждена эта высокая премия за укрепление мира между народами.
И вот нет уже ни Луи Дельфино, ни Пьера Пуйяда. Как и многие ветераны "Нормандии", они до конца остались нашими верными боевыми друзьями.
Разные ветры надували паруса мировой политики в послевоенные десятилетия. Разные ветры до сих пор веют над странами Западной Европы. Однако боевая дружба советских и французских летчиков выдержала все испытания. Не раз за прошедшие годы ветераны "Нормандии", дети погибших французских летчиков были дорогими гостями в нашей стране, а ветераны 303-й истребительной авиадивизии не менее дорогими гостями Франции. История послевоенной дружбы советских и французских летчиков - это интереснейший, но, наверно, самостоятельный, объемный рассказ. Но об одном эпизоде мне вое же хочется рассказать. Тому уже больше десяти лет - это было вовремя одного из наших дружеских визитов во Францию. До этого мне уже случалось бывать в Париже, выступать с ветеранами "Нормандии" по телевидению, участвовать в пресс-конференциях, и каждый раз встреча с бывшими летчиками славного французского полка была для меня большой радостью.
В тот раз я снова ощутил волнение, увидел на аэродроме встречающих меня ветеранов "Нормандии". Уже немолодые люди, они выстроилась, как в былые времена, прикрепив к своим цивильным, совсем невоенным костюмам боевые советские ордена. Завидев этих порядком состарившихся, некогда неугомонных, яростных в атаках парней, я подмигнул правофланговому и скомандовал: "Вольно!" Они рассмеялись, и я обнял каждого.
Как и положено в таких случаях, наши французские друзья разработали целую программу визитов, встреч, выступлений. Я, в принципе, с этой программой был знаком еще в Москве, перед вылетом мы разговаривали с Пуйядом по телефону. Так все и шло. Программа постепенно исчерпывалась, несколько дней было отведено для отдыха, на поездка в гости к летчикам, к семьям погибших. И вдруг Пуйяд, озабоченно листая свою записную книжку, сказал примерно следующее:
- Тут мы по ходу скорректировали... остался еще один пункт... - И посмотрел на меня при атом загадочно. Пункт так пункт.
- Еще одно посещение?- уточнил я.
Пуйяд кивнул.
Я не был против. Посещение так посещение. Но посещение - это обычно беседа, и я спросил, какая будет аудитория.
- Не надо волноваться, мой генерал, - ответил командир "Нормандии". Аудитория будет подготовленная... - Пуйяд широко улыбнулся.
Куда нам ехать, я узнал уже в машине.
Сто с лишним километров от Парижа до Реймса проскочили очень быстро. Впереди, справа и слева от машины, как по линейке, нас сопровождал эскорт мотоциклистов. Сзади, по-авиационному не нарушая дистанции, в течение всего маршрута следовало несколько машин с представителями министерства обороны Франции и ассоциации ветеранов полка "Нормандия - Неман".
Машина наконец въехала на военный аэродром, прямо на полосу, Я вышел. Вдоль полосы была выстроена авиационная часть. Поблескивали на солнце "миражи" - стремительные современные истребители. От них, печатая шаг, ко мне шел молодой офицер - он рапортовал. Рапортовал так, как когда-то, на территории воюющей России, рапортовал Пуйяд, потом - Дельфино...
- Мой генерал! Полк "Нормандия - Неман" по случаю вашего прибытия построен!
Я медленно шел вдоль строя, вглядываясь в лица молодых незнакомых летчиков. Чем-то они напоминали мае тех французских истребителей - молодостью, что ли... Я невольно искал приметы давно ушедшего времени и не находил их. Их не могло уже быть. И тут я едва не сбился с шага: на ближайшей машине, на "мираже", я вдруг увидел зигзагообразную стрелу! В войну такие стрелы обозначали принадлежность к моей 303-й дивизии. Они были на всех самолетах полка...
Потом вдоль строя пронесли знамя - на нем горели боевые советские ордена. Потом был праздник - на земле и в воздухе. И, конечно, показательные полеты. Новое поколение "нормандцев" летало превосходно!
Некоторое время спустя группа молодых пилотов полка "Нормандия - Неман" побывала на своих "миражах" в нашей стране. Французы приняли участие в воздушном параде...
Много лет прошло после войны. Уже десятилетия отделяют нас от тех огненных рубежей. Выросло и окрепло поколение, не знающее яростных атак. Но народная память навсегда сохранит те грозовые годы и бессмертные имена.
Примечания
{1} Кольцов М. Испанский дневник. М., 1957, с. 380.
{2} Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. М., 1969, с. 252.
{3} Там же.
{4} ЦАМО, ф. 208, оп. 2589, д. 100.
{5} Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. М., 1974, т.2, с. 20.
{6} ЦАМО, ф. 208, оп. 2589, д. 90.
{7} ЦАМО, ф. 303, оп. 524356, д. 1.
{8} В дальнейшем я буду говорить об этом полке как о 20-м, если речь пойдет о событиях, происходивших до весны 1944 года, а начиная с весны 1944 года, как о 139-ом гвардейском.
{9} ЦАМО, ф. 303 иад, оп. 524356, д. 1.
{10} Там же, д.2.
{11} ЦАМО, ф. 303 иад, оп. 524357, д. 3.
{12} ЦАМО, ф. 303 иад, оп. 524357, д. 4.
{13} Почетное наименование "Неманский" было присвоено французскому полку 28 ноября 1944 года за отличие в боях при прорыве обороны немцев на реке Неман.
{14} В декабре 1944 года французские летчики несколько дней провели в Москве, куда приехал генерал де Голль. Состоялся торжественный прием, были вручены боевые награды. Вскоре полк вернулся на фронт. И. Эйхенбаум несколько задержался в Москве и в полк вернулся к началу наступления.