– Юлька, ты же обожаешь смотреть старые фильмы и мультики. И сама видела, что в культурном плане мы живёт точно также, как и в двадцатом веке. Ты же не удивляешься тому, что носишь в школе коричневое платье с чёрным фартуком. И пионерский галстук… А на линейку одеваешь белую блузку и синюю юбочку под ремешок, как и сто лет назад, — улыбнулась Тоня.
– Так я же пионерка… — пожала плечами Юля.
– Та же музыка, те же фильмы, книги… Такие же отношения людей… Вот если бы мы отправились в самое начало нашего века, то да… Контраст явный, но… Постепенно всё вернулось к идеалу. Вы не проходили в школе теорию культурного оптимума? — спросила её Людмила.
– Нет ещё… — растерялась Юля.
– Ну тогда понятно. Если ты уже знала, то не удивилась бы.
– Тётя Люд, просто одно дело — видеть в кино, а совсем другое — наяву!
– Тоня, у тебя растёт маленький философ! — рассмеялась Людмила.
– Ох уж мне эти маленькие философы, что мои оба, что их друзья-подружки! Какое счастье, что акселерация была лишь временным явлением рубежа веков, — фыркнула Антонина.
Они прошли мимо залов перемещения с какими-то гудящими машинами и кабинами, похожими на гигантские стаканы из матового стекла, мимо других помещений, уставленных диковинной аппаратурой… И неожиданно для Юли оказались в холле.
– Мы не будем перемещаться в пространстве, только во времени. Поэтому сейчас мы отправимся к стартовой точке, недалеко от железнодорожной станции Яхрома, — пояснил Девяткин.
Юля издалека увидела мелькнувшую справа от флайера ленту канала им. Москвы, гигантскую фигуру солдата Перемиловского монумента, кораблики на башенках Яхромского шлюза…
На широкой луговине позади холма, где высился монумент, виднелись несколько палаток с эмблемой ОИТИ и какая-то конструкция, напоминавшая огромное серебристое яйцо на низком постаменте.
– Это и есть хрономобиль, — пояснила Люда.
– Я его раньше только на картинках видела… — Юля вошла в палатку и, переодевшись, вышла вслед за взрослыми. Летняя одежда явно не годилась для конца марта, и Юлька поёжилась.
– Так, проверьте маяки, — рыжий усатый парень обернулся к ним, оторвавшись от большого экрана с бегущими графиками.
Юля послушно нажала на небольшой шарик, вшитый под кожу в складке за ухом. Поморщилась, вспомнив хоть и безболезненную, но не очень приятную процедуру имплантации.
– Отлично! — отозвался парень. — Ну теперь на борт. И да поможет вам Уроборос! — махнул он рукой, произнеся традиционное для хронавтов напутствие.
В кабине не было привычных кресел. место них стояли странные стойки с поручнями, напоминавшие разрезанные вдоль прозрачные пластиковые трубы.
– Юля, закрепись в стойке, — Тоня подвела Юльку к «трубе» и показала, как правильно встать, прижавшись к специальным подушкам и ухватившись за поручни-скобы, а затем пристегнула её пластиковым ремнём.
– Ну, поехали! — Людмила набрала на пульте команды и пристегнулась.
В следующее мгновение… Впрочем, Юльке трудно было описать, что было дальше. Кабина гудела, что-то щёлкало. И хотя сама кабина казалась неподвижной, ощущения девочки говорили о том, что нелёгкая занесла её в пустую бочку, которую какой-то добрый человек бросил в бушующий водопад, обрывающийся прямо в штормовой океан.
Когда «переход» завершился, Юлька, пошатываясь (голова кружилась ужасно!), вышла из кабины и согнулась пополам в приступе желудочного спазма.
– Ну, как? Полегчало? — спросила её Людмила, когда Юлька отдышалась. — Ничего, бывает…
Юля огляделась. Местность практически не изменилась. В свете раннего летнего утра («Пять часов две минуты три секунды пятого июня тысяча девятьсот восемьдесят пятого года», — отметила Людмила время прибытия) виднелись те же кораблики шлюза, Перемиловкий монумент, лента канала. Исчезли только высотки Левобережья Яхромы и белые купола и антенные тарелки видневшегося отсюда Дмитровского метеобюро.
– Итак, скоро на станции Яхрома будет электричка Савёлово – Москва. Вы отправитесь до Курского вокзала. Билеты на дневной поезд здесь. На месте будете утром, вас встретит Никита. Я перемещусь вместе с машиной и буду ждать там, на базе. Помните, где?