Судя по вибрации бетона, он начинает удаляться. Пытаюсь вырваться, но не тут-то было. Ловушка из арматуры и бетона держит мертвой хваткой.
Ещё одна попытка, ещё. Смех Сэтору раздается всё дальше и дальше.
Неужели он так и оставит меня? Неужели он уйдет и снова победит?
Перед моими глазами мелькнуло лицо Акеми, девчонки, которую убили по приказу Сэтору. Изаму Такаги на меня посмотрел большими глазами — ведь если бы не я, то его и его родителей тоже растоптали бы аристократические сапоги. Акира Утида умер только потому, что помогал мне, его взгляд тоже прошел перед внутренним взором. Хаяси, водитель Мизуки Сато принял пулю, которая предназначалась хозяйке. Арису Накагава, девушка-ниндзя с грустным выражением лица…
Они все прошлись передо мной мельканием страдальческих глаз. Неужели я сейчас сдамся? Они не сдавались, а я сдамся? Они шли до конца и умирали за свои принципы, а я…
Я же напрягаю изо всех сил руки и ноги, мелкие сервоприводы визжат от натуги, а потом…
Потом я выпрыгиваю из бетонной ловушки, в которую меня вбил разъяренный Сэтору. Не знаю — спецкостюм это сработал или выработка адреналина, но сейчас я был готов разорвать врага на тысячу мелких Мацуда.
— Слышь, а можно без щекотки? Мы же не девочки, ты ещё щипаться начни, — усмехаюсь я, глядя на его побелевшее лицо.
Кляксы крови на битуме говорят, что Сэтору потерял не меньше двух литров крови. Это смертельно опасно даже для здорового человека, а вот для такого больного на всю башку чудака с большой буквы «м» тоже не фунт пороха.
— Тварь, ты всё-таки никак не сдохнешь, — шипит Сэтору и бросается в атаку.
Его правый крюк в челюсть должен отправить меня в ставший привычным полет, вот только… На этот раз челюсти не оказывается на месте!
Я отдергиваю голову, перехватываю руку и делаю рычаг на локтевом суставе, чтобы ускорение Сэтору помогло ему вписаться дурной башкой в не менее дурной бетон. Однако, я всё также недооцениваю противника — Сэтору отрывается от земли, делает короткое сальто и приземляется на ноги!
Он перехватывает меня за коленную чашечку, подрубает ногу, взмывает в воздух и с силой падает вниз, выставив локоть. Если бы прием удался, то его локоть мог бы воткнуться мне в грудную клетку, и я не был бы так уверен в крепости своего спецкостюма…
Но прием не удается, так как я тоже изгибаюсь кошкой, приземляюсь на четыре кости и отпрыгиваю в сторону. В стороны летят осколки разбитого бетона — Сэтору вскакивает на ноги, потирая локоть.
Я же футбольным ударом бью в перекошенную рожу и вновь промахиваюсь — Мацуда отскакивает мячиком и движением брейк-данса делает подножку.
Снова сальто-мортале и удар вниз. На этот раз я почти касаюсь подошвой кроссовка мочки уха Сэтору. В ответ меня бьет снизу вверх очередная ракета «земля-воздух». Я подлетаю и тут же провожу ногой удар маваши-гэри.
И в этот раз Сэтору попадается!
Я не зря задержался, чтобы подарить ему секунду — от могучего апперкота меня подбросило на высоту пятого этажа, но я этого и добивался. Взлетевший следом Сэтору получает удар в челюсть, но у него нет спецкостюма, который выдержит удар!
Ещё два удара я наношу в то время, пока мы летим к раскаленному битуму. Два мощных удара в лицо и потом ещё приземляюсь двумя коленями на грудь падающего врага.
Мы вместе врезаемся в крышу и добавляем ещё один глубокий кратер. Она и так уже похожа на лунную поверхность. Не хватает только прыгающих американцев и развевающегося под лунным ветром звездно-полосатого флага.
Вместо радостных прыжков на поверхности крыши следует очень быстрая серия ударов. Эта серия превращает рожу Мацуды в нечто похожее на гуляш с мясной подливой.
— За Акеми! За Акиру! За Хаяси! За Шакко! За Изаму! За всех тех, кого ты убил, свинья! — я ору изо всех сил и также изо всех сил продолжаю бить.
И всё равно, даже после сотого удара глаза Сэтору смотрят с ненавистью. Мои ноги блокируют его плечи, жопой я примостился на узкой груди, а вот ногами он вовсю колотит по моей спине. Пусть колотит, я же в ответ охаживаю изо всех сил с частотой швейной машинки «Зингер».
Приходит пора последнего психологического удара и я наношу его — моё лицо меняется и на Сэтору смотрит его отец. Его отец, старший комиссар полиции Мацуда, бывший оябун Хино-хеби-кай мутузит что есть силы своего сына.
— Отец! — выкрикивает ошеломленный Сэтору.
— Молчи, мерзкий прыщ! — копирую я голос комиссара. — Молчи и терпи! Будь аристократом!
Даже если у Сэтору были какие-то попытки вырваться, то мой последний психологический удар полностью лишил его способности сопротивляться. Я раз за разом вбиваю кулаки в ненавистное лицо. Одновременно превращаюсь обратно. Чтобы никто не увидел — от греха подальше.
Прекращаю лишь тогда, когда уже десять секунд ноги Сэтору не касаются моей спины. Похоже, что я всё-таки победил его!
Я вытаскиваю из кармана ошейник Шакко, который при помощи глушилки стащил во время «Черного кумитэ», и затягиваю его на лбу Сэтору. Да, пришлось за глушилку и прибамбасы технологов отдать круглую сумму, почти опустошившую мой счет, но дело того стоило. Ненависть в глазах Мацуды сменяется страхом. Вот за этот момент я готов заплатить ещё столько же.
— Вот твоя корона, император всех народов. Ты хотел править людьми, теперь правь. И знай — на самом деле я не убивал твоего отца. Я всего лишь дал ему неисправный пистолет, а он выстрелил мне в спину. Он сам себя убил и теперь мучится в подчинении Оивы. И ещё — там и тебе припасено местечко…
— Ты… Ты… — выдавливает из себя Сэтору.
— Я не убью тебя, Сэтору Мацуда. Ты ведь не мой кровник. Но есть та, которая жаждет увидеть твою смерть. Шакко! Клиент созрел! Твой выход! — крикнул я в сторону входа на крышу.
Сэтору повернул окровавленную рожу туда, куда я посмотрел. На битум вступила нога босодзоку за которым он гнался и который привел Мацуду на крышу.
Босодзоку по кличке Мрамор был своим для стаи голодных до крови мотоциклистов, они были готовы рвать за него глотки, поэтому я и призвал его. Вот только сам Мрамор в это время сидел в одном из кобанов, заключенный туда временно госпожой Наоки Хикамару. Задержали временно и исключительно по моей просьбе. Его же одежду и его шлем надела на себя Шакко. Она и привела Сэтору к дому-ловушке.
Она же и стянула с себя комбинезон с подложенной для объема ватой, а потом стянула шлем. На плечи девушки упала волна рыжих волос, красиво подсвеченных солнечными лучами.
Да, лицо у неё всё было в синяках и царапинах, но оно всё равно выглядело мило. Даже со щербиной сломанного переднего зуба, который она показала в зловещей улыбке.
— Ты…
— Я, Сэтору, я, — кивнула Шакко. — Твои утырки хотели меня ослабить перед боем, но… Изаму предусмотрел и это. Правда, всё чудесно получилось? Вот и пришел тот час, когда ты ответишь мне за смерть моих родителей…
Она грациозно подошла к Сэтору, взглянула на меня, а я вытащил из его кармана брелок от ошейника. Страх в глазах Сэтору сменился ужасом, и он забился так, что я почувствовал себя на родео, где отважные ковбои седлают быков и стараются как можно дольше удержаться на покатой спине.
— Я убью вас! Я убью вас всех! Я… Я…
— Головка от хуя, — вырвалось у меня. — Лежи спокойно и не дергайся!
Шакко тем временем вырвала из бетонного провала, где недавно я торчал жалкой морковкой, четыре армированных прута. Она подошла к лежащему Сэтору, согнула прутья пополам, что заставило меня удивленно распахнуть глаза, и вбила их в бетон крыши так глубоко, что можно вытащить только с помощью спецтехники. Сэтору оказался распят на крыше в форме морской звезды.
Как раз вовремя, а то мой спецкостюм отчаянно заморгал предупреждением, что его силы на исходе и дальше я должен крутиться как хочу.
Шакко же вложила брелок в руку Сэтору и, несмотря на его сопротивление, заставила нажать большим пальцем на кнопку.
— Вот теперь всё в твоих руках, Сэтору, — очаровательно улыбнулась девушка, показав в очередной раз щербину. — Теперь твоя жизнь зависит от того, как долго ты сможешь держать палец в напряжении. Но, судя по твоей ране на руке, делать ты сможешь это недолго…