– Это всё мне? Я правда буду здесь жить? – Мэри прижала к груди руки и глубоко вздохнула. – Какая красота! Спасибо вам огромное, господин Феликс!
– Скоро тебе станет доступной роскошь, о которой сейчас ты не можешь даже мечтать, – уверенно сказал маэстро Берелли, ни секунды не сомневаясь в собственных словах, – ты станешь настоящей звездой, моя девочка. У тебя есть главное – невероятный талант, а всё остальное сделаю я.
С тех пор прошло пять лет, наполненных кропотливой ежедневной работой, выступлениями, переездами. Мэри давно уже привыкла откликаться на более благозвучное имя Клео, научилась принимать свою облагороженную цирюльниками и мастерицами красоты внешность, перестала в страхе прятаться за Феликса при знакомстве с сильными мира сего.
Её гонорары за выступления ещё в первые месяцы покрыли всё, что потратил на свою воспитанницу маэстро Берелли, и теперь она вполне могла считать себя более чем состоятельной молодой женщиной.
Самым удивительным было то, что сплетни и слухи, беспощадные к представителям столичной богемы, почти не затрагивали молодую певицу. За всё то время, что она выступала на подмостках столичный театров, ни одна газета, ни один репортёришка не смогли найти ничего, что дало бы повод для пересудов или обсуждений.
Никто ничего не знал о её происхождении, но даже самые смелые фантазии разбивались о спокойную доброжелательность молодой женщины. Маэстро Феликс мог только восхищаться невозмутимостью своей воспитанницы, её удивительной невосприимчивостью к неизбежной для любой публичной персоны лести.
Все комплименты Клео выслушивала спокойно, с лёгкой приветливой улыбкой, благодарила за цветы и сладости, но никогда не принимала дорогостоящих подарков. Феликс сбился со счёта, сколько футляров с драгоценностями вернулось к их отправителям. Клео даже не открывала подарки, лишь улыбалась и писала очередное письмо с благодарностью и отказом. Позиция подопечной не могла не вызывать у маэстро уважения, и он постепенно начал относиться к юной певице как к дочери, которой у него никогда не было: всю свою жизнь Феликс Берелли посвятил музыке. О чувствах, которые испытывает к нему Клео, он даже не догадывался, а если бы ему кто-нибудь сказал о них, то маэстро весело посмеялся бы над удачной шуткой.
Сегодняшнее выступление далось девушке нелегко, Феликс чувствовал это, но прервать череду триумфальных концертов он не мог. Тем более что остался всего один, зато какой!
– Говорят, на закрытие сезона приедет сам король? – не открывая глаз, проговорила певица.
– Я тоже слышал об этом, и это совершенно естественно, раз выступление будет во дворце, – маэстро убрал руки с плеч своей подопечной и отошёл в сторону, давая ей прийти в себя, – всем известно, что его величество не очень любит музыку, но в этот раз он решил составить компанию королеве-матери и её фрейлинам.
– Почему? – голос Клео звучал на удивление безжизненно, тускло, и Феликс огорчённо покачал головой. Этот настрой нужно было срочно менять, так как к финальному в этом сезоне выступлению девушка должна быть в полном порядке и сиять, словно бриллиант. Но он привык быть откровенным и честным с ней, и поэтому, помолчав, проговорил:
– Не знаю… И у меня дурные предчувствия…
– Предчувствия? – она печально взглянула на своего единственного друга, и тот увидел в прозрачных светлых глазах подопечной какую-то раньше не заметную обречённость.
– Что с тобой, Мэри? – он впервые за пять лет назвал её прежним, давно забытым ими обоими именем, что как нельзя лучше говорило о том, насколько маэстро взволнован и обеспокоен.
– Не знаю, – певица зябко передёрнула плечами, – в последнее время мне всё время холодно, словно я опять стою на пирсе, продуваемом всеми ветрами. Разве что солёные брызги не долетают. Мне кажется, что за мной кто-то следит, Феликс. Я постоянно чувствую чей-то взгляд, и этот человек, который наблюдает за мной, он меня… ненавидит.
– Брось! – постаравшись придать голосу уверенность, которой совсем не чувствовал, воскликнул маэстро Берелли. – Публика тебя обожает, поклонники готовы носить на руках, я не успеваю отвечать на приглашения! Откуда такой пессимизм?
– Я не знаю, – всё так же безразлично ответила девушка, – просто неуютно. Наверное, сказывается усталость. Отдохну и всё пройдёт… Прости, что заставляю тебя волноваться.
Клео коснулась пальцами медальона, привычно ощутила прохладу камня, погладила его, как живое существо, и через силу улыбнулась встревоженному импресарио.