Теперь нужно подумать, кого внедрить во дворец под видом лакея, чтобы выполнить второе поручение короля Александра, о котором тоже не стоит забывать. Это должен быть человек в меру молодой, но не в меру шустрый и отчасти даже наглый. Тот, который сможет быстро стать своим в среде слуг дворца. И я даже знаю, кто прекрасно на эту роль подошёл бы, но тут мне без господина Стайна никак не обойтись.
Поэтому я круто развернулась и бодро пошагала обратно, чтобы узнать у бабушки, где могу найти «дядю Вилли». Я не стала беспокоить лакея и сказала, что сама прекрасно найду дорогу. На мне были туфельки без каблуков, поэтому шаги по мягкому ковру были практически не слышны. Каково же было моё удивление, когда я услышала голос господина Стайна. Дверь была еле заметно приоткрыта: скорее всего, из-за распахнутых по случаю жары окон. Я остановилась сначала от неожиданности, а потом практически прижалась ухом к двери, стараясь не пропустить ни слова.
– Синтия, я не уверен, что мы поступаем правильно, – в голосе господина Стайна сквозило совершенно искреннее беспокойство, – ты была очень убедительна, но всё же… Моника – твоя внучка, мне не хотелось бы рисковать её безопасностью.
– Вильгельм, – бабушка, судя по голосу, старалась в чём-то его переубедить, – твои люди смогут обеспечить девочке защиту, но ты сам понимаешь, что она – наш единственный шанс. Без неё мы проиграем, и что тогда станется с государством, сказать сложно…
– Я знал, что ты близка с Жозефиной, но не предполагал, что твоя преданность простирается так далеко, – помолчав, ответил Стайн, и в его голосе было слышно что-то, очень похожее на восхищение, – настолько, что ты готова рискнуть собственной внучкой, в которой души не чаешь.
– Риск не слишком велик, – ровно, не дрогнувшим голосом ответила бабушка, – а что до преданности, то ты сам всё прекрасно понимаешь. Быть подругой королевы – настоящей подругой – это тяжкий крест, потому что политика, особенно большая политика, не терпит эмоций и чувств. Просто все поступки начинаешь оценивать с позиции, выгодно ли это королевству. Жозефина такая, и я рядом с ней не могла остаться другой.
– Ты не хочешь ничего объяснить Монике? – после паузы спросил «дядя Вилли», и я замерла за дверью, как мышь под веником. – Может быть, было бы честнее играть с ней в открытую? Тебе так не кажется?
– Нет, не кажется, – в бабушкином голосе звякнул металл, – и могу объяснить, почему. Если девочка поймёт, в какой интриге она участвует, то непременно начнёт проявлять инициативу, чем погубит и себя, и всё дело. Никто не виноват в том, что именно в Монике сошлись три крови, и только она может…
Тут я, услышав негромкий скрип дивана и приглушённые ковром шаги, совершила лучший прыжок в своей жизни. Наверное, если бы во дворце проводились какие-нибудь соревнования по прыжкам с места, я бы выиграла с колоссальным отрывом. Где-то я читала, что в какой-то далёкой стране живут звери, умеющие прыгать чуть ли не на двадцать метров. Думаю, даже они не постеснялись бы взять меня в свою стаю.
Быстро надев на лицо выражение глубокой озабоченности, я постаралась выровнять дыхание и сделала вид, то вот только что подошла. Увидев открывшую дверь бабушку, радостно всплеснула руками и торопливо поинтересовалась:
– Совсем забыла спросить у дяди Вилли кое-что, точнее, попросить. Ты не знаешь, где я могу его найти?
Леди Синтия, прищурившись, смерила меня подозрительным взглядом, но ведь шляпка могла сбиться на сторону и в случае, если я торопилась вернуться. Этим же можно объяснить и лихорадочный румянец: просто очень спешила, вот.
– Тебе повезло, – бабушка тепло улыбнулась мне, – Вильгельм как раз вернулся, чтобы забрать перчатки, которые нечаянно оставил у меня.
На последних словах она слегка повысила голос, видимо, для того, чтобы Стайн знал, для чего именно он вернулся: не меня обсудить, а перчатки найти.
– Надо же, какая удача! – почти искренне воскликнула я, входя в комнату и старательно делая вид, что не замечаю отсутствия каких бы то ни было перчаток в руках у главного по шпионам. – А я к вам, дядя Вилли!
– Чем могу быть полезен, Моника? – доброжелательно поинтересовался господин Стайн. Если бы не слышала собственными ушами, никогда не подумала бы, что эти двое только что обсуждали моё участие в какой-то пока непонятной авантюре. Взгляд честный, руки спокойно лежат на подлокотниках кресла, вся фигура выражает готовность помочь.
– Мне нужен ваш Оливер! – сообщила я и, махнув рукой на этикет, шлёпнулась в кресло, не дожидаясь приглашения. – Я буду его эксплуатировать самым беспощадным образом.