Единственное, что в Даниле вызывало недоумение — его шрамы. Алекс касался Данила почти везде, и он успел почувствовать их — широкие, с неровными краями, на голове. Там, где были шрамы, волосы, естественно, не росли, и спрятать их можно было только отпустив волосы. Алекс чувствовал через рубашку шрамы на спине Данила — многочисленные продолговатые полосы, и неровные швы — их сшивали, явно человек, который делал это нечасто или вообще в первый раз. Когда Данил спал, Алекс осторожно провел рукой по его лицу, проверяя, есть ли шрамы на нем, и пришел в ужас — два больших широких шрама, также сшитых грубыми неровными стежками, шли от правой брови наискосок. Один лишал Данила правой ноздри, второй насквозь прорывал щеку, складывая рот в жуткую кривую улыбку. Улыбку, которая, похоже, никогда не сходила с его лица. Шрамы были у Данила по всему телу. И зашиты были только некоторые из них, особенно широкие. Данил сильно хромал, у него что-то было с ногами, но у Алекса не было возможности их ощупать и понять, что именно. Зато он ощупал его руки. На правой у Данила не хватало двух пальцев — мизинца и безымянного. Еще Алекс подозревал, что Данил ничего не видит тем глазом, через который проходил шрам. Повреждение было очень глубоким. Алекс не представлял, кто и за что мог сделать такое с Данилом, тогда еще ребенком — на ощупь шрамы были очень старыми, но ему хотелось найти эту тварь и оторвать ей голову, хоть Данил был ему, по сути, никем. Помимо шрамов, по всему телу Данила были рассыпаны глубокие оспины. Алекс знал, что такие бывают, если перенести оспу во взрослом возрасте. Он удивился, что Данил вообще выжил после оспы, с его-то иммунитетом и здешним уровнем медицины.
К полудню распогодилось. Даже в лесу, под тенистыми кронами, было душно. Через несколько часов пути Данил сказал, что подыхает от жары и хочет немного изменить маршрут. Они потеряют немного, не больше половины дня, если пойдут вдоль реки. Там должно быть прохладней. Алекс видел, что Данилу все еще нехорошо, поэтому не хотел подвергать его еще и мукам жарой и жаждой.
Вскоре они вышли к Оби. Сейчас, когда не было разлива, река текла не быстро и почти бесшумно. Водная поверхность сверкала на ярком солнце, недалеко от берега выпрыгнула из воды и тут же скрылась рыба, громко шлепнув хвостом. Здесь и правда было немного прохладнее, если держаться в тени деревьев, а не выходить на берег. Данил замер, глядя на реку и щурясь на солнце.
— Я хочу искупаться, — сказал он низким и хрипловатым от простуды голосом.
— Даже не думай!
— Почему это? — с вызовом спросил Данил и обернулся к стоящему позади Алексу.
— Потому что у тебя только что была температура и не ясно, не разболеешься ли ты еще сильнее, и лезть в таком состоянии в холодную воду — просто безумие!
— Я уже десять дней не мылся. Думаешь, мне приятно ходить грязным?
— Тебя дождь помыл, — не согласился Алекс.
— Это не считается. Я искупаюсь, и ты мне не запретишь, — упрямо, но спокойно ответил Данил и начал раздеваться. Алекс обеспокоенно смотрел на него, готовый в любой момент схватить и держать, не подпуская к воде. Даже со своим отвратным зрением Алекс видел шрамы Данила — широкие, неровные, темно-бордовые. Данил заметил, как он разглядывает их, и смотрел в ответ с вызовом, мол, давай, спроси, откуда они взялись. Но Алекс не различал выражения его лица и молчал. Он увидел, что на левом колене Данила был еще один большой и очень широкий, похожий на круг, шрам. Видимо, коленная чашечка была серьезно повреждена, и поэтому он хромал.
Данил остался в одних трусах. Бросив на Алекса последний взгляд, он внезапно дернулся, разбежался и бросился в воду с головой. Алекс замер на секунду, думая, стоит ли его вытаскивать или это уже бессмысленно — ведь он все равно уже намок. Алекс решил, что позволит ему поплескаться буквально пару минут. Данил позвал Алекса к себе, уверяя его, что вода совсем не холодная. Алексу было все равно, какая она — он не мерз. Алекс подумал, что Данил, который весь день чувствует слабость, пожалуй, может и утонуть, и принял решение присоединиться к нему.
Алекс быстро разделся и вошел в воду. Она действительно не была холодной — разве что немного прохладной. Здесь было неглубоко. Алекс подошел по дну к Данилу и взял его за руку. Правую, где не хватало двух пальцев. Данил дернулся, вглядываясь в лицо Алекса. Он был уверен, что до этого тот не знал об этом его увечье. Алекс оставался невозмутим. Данил двинулся ближе к середине реки, где было глубже. На максимальной глубине он касался дна только пальцами. Алекс был выше сантиметров на тридцать и мог спокойно стоять. Он положил руку Данилу на талию, чтобы его не сносило течением, держа второй рукой его за руку. Данил присел, еще раз окунаясь с головой. Вынырнув, он блаженно улыбнулся.
— Не представляешь, какое это облегчение после нескольких часов ходьбы по жарище.
— Представляю, — тихо рассмеялся Алекс. — Я тоже был человеком, если ты забыл. Знаю, как бывает неприятна жара.
— Ты так в меня вцепился. Боишься, что я могу утонуть? Не переживай, я умею плавать.
— У тебя сейчас организм ослаблен. Ты почти ничего не ел и температурил ночью. Еще унесет течением — а мне потом тебя вылавливай.
— Не унесет! Тут течение-то… Ай, это ты меня трогаешь? — дернулся Данил.
— Где именно? — не понял Алекс.
— Прямо за задницу!
— У меня, по-твоему, три руки? — Алекс быстро опустил руку с талии Данила и схватил зависшую у его ягодиц рыбу. Она, очухавшись, попыталась ускользнуть, но Алекс вцепился ей в хвост и поднял руку над водой, вглядываясь в свой улов. Рыба была крупной, сантиметров тридцать длиной. Она билась, пытаясь выскользнуть из руки Алекса, но он держал ее крепко.
— Карась! — радостно воскликнул Данил. Алекс замахнулся и швырнул рыбу на берег. — Вот это бросок! А чего ты карасями швыряешься?
— Выйдем — заберем с собой, и ты его съешь.
— Целого карася? — Данил усомнился в своих поедательных способностях.
— Целого. Тебе надо набираться сил.
— Тебе, как добытчику, полагается половина, — заявил Данил.
— Это твоя задница приманила карася, так что добытчик тут ты.
— Но выловил-то ты! Я бы никогда рыбу голыми руками не поймал. Она такая скользкая!
— Данил, это не обсуждается.
Данил обиженно засопел, тут же хватанул носом воды и закашлялся.
— Замерз? — предположил Алекс, который не видел, как тот чуть не захлебнулся. — Выходим.
— Нет-нет-нет! — заупирался Данил. — Я просто воду вдохнул. Отпустишь меня ненадолго, я поплаваю?
— Ладно. Только не отплывай далеко и не вздумай нырять. Под водой я тебя не разгляжу.
Алекс убрал руки, и Данил тут же нырнул. Алекс схватил его за ногу и подтащил к себе. Данил рассмеялся.
— Больше не буду. Честно-пречестно. Ну пусти, а?
— Смотри мне!
Данил плескался, как ребенок, испуганно вскрикивал, если его касались проплывающие мимо рыбы или если задевал что-нибудь на дне, и время от времени нырял, наплевав на запрет Алекса. Тот следил за ним с внимательным беспокойством, не позволяя отплывать далеко. Когда Данил начал мерзнуть, он шустро выскочил на берег и замер, зябко поеживаясь и обнимая себя руками. Солнце клонилось к горизонту, и ему вряд ли удалось бы быстро высохнуть. Алекс вышел следом и протянул к Данилу руки.
— Иди сюда, высушу.