Мнестер вскричал:
— Он не умер, граждане! Ничего подобного. Убийцы напали на него, и под их ударами он упал на колени. Вот так! Но тут же снова поднялся. Вот так! Мечи не могут одержать победу над нашим божественным цезарем. Раненый, окровавленный, он все же встал на ноги. Вот так! Он поднял свою августейшую голову и прошел божественным шагом — вот так! — сквозь ряды трусливых растерянных убийц. Его раны зажили, свершилось чудо! Сейчас он на рыночной площади обращается с горячей речью к своим подданным с ораторского амвона.
Раздалось громовое «ура!», германцы вложили мечи в ножны и вышли из театра. Своевременная ложь Мнестера (подсказанная ему, по правде говоря, Иродом Агриппой, царем иудеев, единственным человеком в Риме, кто не растерялся в тот роковой день) спасла шестьдесят тысяч жизней, а возможно, и больше.
Но во дворце к этому времени уже узнали, что в действительности произошло, и там начался переполох. Несколько старых солдат решили воспользоваться удобным случаем и стали рыскать по комнатам в поисках поживы, делая вид, будто разыскивают убийц. На всех дверях во дворце были золотые ручки, равные по стоимости солдатскому жалованию за полгода, которые легко было сбить ударом меча. Я услышал крики: «Убей их, убей их! Отомстим за цезаря!», — и спрятался за занавесями. В комнату пошли два солдата. Они заметили мои ноги.
— Выходи, убийца. От нас не спрячешься.
Я вышел и пал ниц.
— Н-не у-убивайте м-меня, г-господа, — сказал я. — Я ни-ни в ч-чем н-не в-виноват.
— Кто этот старикан? — спросил один из солдат, недавно переведенный во дворец. — У него совсем безобидный вид.
— Ты что, не знаешь? Это брат Германика, инвалид. Он — ничего. Совершенно безвредный. Поднимайся, друг. Мы тебя не тронем.
Имя этого солдата было Грат.
Они заставили меня спуститься вместе с ними в пиршественный зал, где сержанты и капралы держали военный совет. Молодой сержант стоял на столе, размахивая руками, и кричал:
— К черту республику! Наша единственная надежда — новый император. Любой император, лишь бы нам удалось убедить германцев его признать!
— Инцитат, например, — предложил кто-то и заржал.
— Да, клянусь богами! Лучше старая кляча, чем никто. Нам нужно немедленно найти кого-нибудь, чтобы успокоить германцев, не то они все тут разнесут.
Мои двое солдат протолкались через толпу, таща меня за собой.
— Эй, сержант! Посмотри, кто тут у нас! — крикнул Грат. — Нам, кажется, повезло. Это старый Клавдий. Чем не император? Лучшего человека на это место во всем Риме не сыщешь, хоть он и прихрамывает чуток и малость заикается.
Громкое «ура!», смех и крики:
— Да здравствует император Клавдий!
Сержант извинился:
— Прости, господин, мы думали, тебя нет на свете. Но ты нам подходишь по всем статьям. Поднимите его повыше, ребята, чтобы всем было видно.
Два дюжих капрала схватили меня за ноги и посадили себе на плечи.
— Да здравствует император Клавдий!
— Опустите меня! — в ярости закричал я. — Опустите меня! Я не хочу быть императором! Я отказываюсь быть императором! Да здравствует республика!