— Не ты, — пожал плечами следователь. — Тебе надо только отказаться от нее. А остальное мы сделаем сами. У нас есть специалисты.
Я склонил голову набок.
Удивительной простоты человек. Хотя не скрою, очень скользкий и хитрый. Он мне показался таким с первой встречи. Втирается к тебе в доверие и ждет, когда ты ошибешься, а потом наносит удар.
Все во благо Империи, конечно же.
— Я откажусь, — ответил я.
— Миша, — положил мне руку Островский на запястье. — Я сам.
Следователь вернулся за стол, скрестил запястья и вопросительно посмотрел на моего представителя, мол, «ну давай, удиви».
— Почему? — спросил Островский. — У вашего отдела должны быть веские причины для этого.
— Она может вызвать метеорит! — ответил следователь. — Тебе этого мало?
— Она мой питомец, — сказал я. — Без моего разрешения она не станет ничего делать.
Теперь следак перевел свой пристальный взгляд на меня.
— Михаил, а я не говорю о том, что она может сойти с катушек. Все дело в хозяине.
Вот оно как. Он боялся, что я рано или поздно могу учинить небольшой апокалипсис и наслать на Империю метеориты?
— Тогда почему меня не арестуют? — приподнял я бровь. — Раз вы не доверяете мне.
— Нет оснований, — за следователя ответил Островский.
— Петр Петрович в курсе этого питомца, и он не позволит!
— Может быть, — кивнул Дзержинский. — Но Михаил, пойми, я не делаю ничего, что идет вразрез с законом. Не делаю что-то, что навредит нашей стране, и только хочу сделать ее лучше. Надеюсь, ты меня понимаешь.
— Понимаю, и я полностью на вашей стороне. Но своего питомца я не буду убивать, и точно не буду от него отказываться, — я встал, собираясь уходить. — Если вам мало того, что я сделал, и в Японии, и при штурме Скарабея, тогда у меня плохая новость, Феликс Эдмундович. Вы не справляетесь со своими обязанностями, потому что все это время князья, которых я убил на Сахалине, проводили эксперименты над ней. И как Любавка к ним попала? Как вы это упустили? Они проводили эксперименты с хаосом! Разрабатывали специальные таблетки, дающие временный прирост этой отравленной магии! И что? Где была Имперская Канцелярия?
Я не собираюсь сдаваться, и если мне предстоит бороться за Любавку, я без проблем пойду против этого следователя.
— А сейчас, когда всю вашу работу за вас сделал граф Кузнецов, вы решили поиграть с защитников Империи? Хотите заставить меня силой? Ну попробуйте!
Островский сидел молча, как и Дзержинский, и оба смотрели на меня.
— Михаил, вы неправильно поняли. Это не приказ. Это рекомендация. Все это следует из отчетов наших ребят. Вам лучше отказаться от нее, чтобы не было соблазна. Ваши уникальные умения могут на вас дурно повлиять, — пояснил Дзержинский, зайдя с другой стороны. Теперь он был хорошим копом, так сказать.
— Я не превращусь в Есенина, — я развернулся и, направившись к выходу, остановился в дверях. — И да, если вы до сих пор не можете проверить до конца МОЙ Сахалин, то, может, лучше отозвать людей и доверить это мне? Все же впервый раз я хорошо справился.
После всего сказанного, я не видел причин оставаться, поэтому вышел за дверь. Кожедуб моментально сделал вид, что копается в бумагах.
Кабинет Следователя Имперской канцелярии по делам аристократов Ф. Э. Дзержинского.
Это же время.
Как только Михаил ушел, громко хлопнув дверью, Николай Романович повернулся к следователю.
Тот сидел с удивленным лицом, и складывалось ощущение, что с ним так давно не разговаривали. Даже Петр Петрович на совещаниях обычно хвалил его, отмечая преданность и самоотверженность, но сегодня какой-то молодой пацан вытащил на свет все, что он тщательно старался скрыть.
— Феликс… — произнес Островский.
— Может, он прав? Может, я тут засиделся? Только делаю, что постоянно проверяю ход работы, допрашиваю… Может, старость подошла? Пора на покой?
— Погорячился ты с Кузнецовым, — заметил Николай. — Я знаю этого парня. Такого доброго человека ты во всей стране не найдешь. Он так же, как и его предок, хочет спасти человечество от этой напасти.
Феликс Эдмундович хмыкнул.
— Есенин тоже хочет. Но методы разные.
— Да, но это не значит, что у Михаила будут такие же наклонности. Ты же читал про Владимира. И я читал, да многие в канцелярии знают эту историю. Он пожертвовал собой ради всех! И я говорю не только о стране! Ты же видел записи! Отчеты его команды!
Островский не справился с эмоциями и начал плеваться слюной.
— Это не значит, что он будет таким же! — вставил следователь.