Не знаю, то я делал или нет, но малышу, оказывается, нравилась вода, поэтому, плюнув, я раздел его полностью и засунул в ванную. Воду тёпленькую сделал. И тут мой сын заговорил. Ну, не в прямом смысле, но он хлопал ладошками по воде, издавал какие-то звуки и … разговаривал. На своём, младенческом, конечно. Улыбался беззубо, смешно морща маленький носик-кнопочку.
Когда приехала Нинка, с купанием я справился. Не так-то и сложно мылом по телу. Как себя, только другого. И в полотенце несложно. И на руках он сидит вполне нормально. Ванная нас примирила как-то, но ненадолго.
Миргородская остолбенела на пороге.
— Мне лом принести? — поинтересовался я, пытаясь удержать малыша, что извивался и, краснея личиком, вопил у меня на руках.
— Зачем? — моргнула она, но с места тронулась.
— Чтоб выковырять тебя из прихожей.
— Пилон! — пропищала Нинка голосом маленькой девочки. — Это что, ребёнок?
— Нет, пупс из отдела игрушек! — в сердцах съязвил я. Ну, и наконец-то она в себя пришла, ловко выхватила малыша из моих рук, засюсюкала что-то, полотенцем по голове повозила.
— Голодный, — посмотрела на меня обвиняющим взглядом, и я метнулся в комнату, бутылку со смесью нашёл.
— Вот!
Малыш ел, захлёбываясь. Будто его не кормили год. А под конец его повело, и он благополучно заснул на Нинкиных руках.
— Вообще, если честно, этого мало. Его докармливать нужно. Как бы не младенец уже.
— А кто? — испугавшись, ступил я. Нинка закатила глаза, в разбросанных вещах нашла покрывальце и осторожно укутала мальчишку.
— Ну, ему с полгода точно. Судя по весу, росту и кое-каким другим признакам. Думаю, это ненадолго, и когда он проснётся, его снова нужно будет кормить. Поэтому — в двух словах, что здесь происходит. Как-то я ожидала чего угодно, только не тебя с ребёнком на руках. Тебя что, попросили нянькой поработать, пока ты от заграниц просыхаешь?
— Нет. Да. То есть не знаю, — взъерошил я и так торчащие во все стороны волосы. Попытался пригладить. Как я сейчас выгляжу, не представляю, но то, что странно, я не сомневался.
— Рассказывай! — приказала Нина, и я рассказал. Вывалил всё, что случилось. Миргородская покрутила в руках обе записки.
— Всё очень странно, — вынесла она вердикт. — Начиная с того, что ни одна нормальная мать в здравом уме и трезвой памяти ни за что ребёнка своего не оставит непонятно кому — прости, даже если этот непонятно кто якобы отец.
— Якобы? — возмутился я искренне и поймал насмешливый взгляд Нинки.
— Ну, оттого, что она тут написала «твой сын», ещё не значит, что ребёнок твой. Пилон, мозги включи. Никогда не думала, что ты тупой. Даже наоборот: подозревала наличие острого ума.
Я покосился на спящего ребёнка. Ну, не знаю…
— Мой, не мой, а делать-то что?
— В полицию звонить, конечно. Сдать малыша. Рассказать всё. Кто знает, может, эта идиотка, влюблённая в тебя, украла пацана? Такое тебе в голову не приходило?
— Нет, — буркнул я, понимая, что всё внутри противится этим полициям. Малыша заберут, и не понятно ещё, куда он попадёт. В детский дома какой-нибудь, где всем на него плевать. Мне вот не всё равно, что будет. Тем более, что гипотетически — это мой сын.
— А если без полиции? — поинтересовался, не в силах оторвать взгляд от хорошенькой мордашки ребёнка.
Нинка вздохнула.
— Рано или поздно — всё равно туда. Ни имени, ни документов, ни этой дуры, что матерью называться не положено. Не будешь же ты прятать его здесь вечно. Ребёнку нужен уход, посещение поликлиники, наблюдение за развитием. Прививки и прочее.
— Нин, давай всё это отложим на потом. Я сейчас не готов отдать малыша не понятно кому. Подумать надо. Посоветоваться.
— Ну, если на потом, отправляйся в магазин. Сейчас я тебе список всего нужного наваяю. Учти: это будет длинный список, а вернуться нужно быстро, — она отобрала у меня телефон и начала набирать текст со скоростью бешеной белки. — Голодный ребёнок — страсть какая неприятность, Сень. Его не уговоришь подождать. Ему подай сейчас и сразу. А эта идиотка задним местом думала, судя по всему. Но по идее, если её цель женить тебя на себе, она появится — выплывет вскоре.
— Почему? — тупой ещё тупее — это сегодня про меня.
— Потому что я всё же верю в лучшее, — Нинка тянула слова, деловито продолжая составлять список. — В то, что она ошивается поблизости и готова подхватить тебя тёпленьким. Подставить, так сказать, плечо помощи. Окрутить — и быстренько, куда ей надо.