— Нет, Герда. Это конец. Больше ты никого не убьешь, ни здесь, ни там.
— Вик, меня расстреляют ваши.
— Может быть, — кивнул я. — А может быть и нет.
— А тебе меня не жалко. Неужели ты меня совсем не любишь?
— Не играй на этом Герда. Ты пойдешь со мной.
Мы замолчали. Язык тени от ближайшего холма, накрыл нас. Стало прохладно, я уже согрелся, а Герду трясло.
— Пора, — сказал я.
Я скинул куртку и отдал ее Герде. Накинул на нее подсумок с прибором ПНВ и взяв между камней винтовку и патроны, махнул рукой в нашу сторону.
— Пошли.
Герда ползла впереди меня и первая свалилась в окоп, где нас уже ждали.
— Баба. — ахнули все окружающие.
Герда была как изваяние. Она делала все автоматически и когда ее уводили в тыл, она даже не взглянула на меня. Прощай Герда.
Нас перебросили на равнину, сменив потрепанные части.
За поимку снайпера меня повысили в звании и назначили командовать взводом. Теперь я лейтенант. У меня много людей и больше ответственности. Уважение среди подчиненных я заимел сразу и, конечно, благодаря физической силе. Мы воюем по прежнему: ползаем по тылам, убиваем, вредим, взрываем, собираем информацию, но признаюсь, на горах было легче. Там не было этой массы смертоносного оружия, что находилась на равнине.
Однажды меня вызвали в штаб корпуса. В небольшой комнате, куда меня пригласили, находилось два человека: полковник югославской армии и гражданский — небольшой, коренастый, лысый, хорошо одетый мужик с большим носом пьяницы.
— Здравствуйте. — они поочередно пожали мне руки.
— Давайте знакомится, — взял на себя роль хозяина полковник. — Я полковник Коранович, а это, — представил он гражданского. — Алексей Иванович, ваш соотечественник, приехал специально из России, что бы повидать вас.
— Лейтенант Сидоров. — представился я.
— Mы, здесь, с Алексей Ивановичем, — продолжал полковник — заинтересовались некоторыми факторами вашей автобиографии. Вы, наверно, догадались, что Алексей Иванович представляет государственные ведомства России и, в свое время, оказывается, занимался вашим делом. Считайте, что беседа наша, пока, дружеская и не записывается, не протоколируется и не является, в данный момент, решением вашей судьбы. Хотя, выводы, из нашей беседы, могут иметь для вас решающее значение. Итак начнем. Ваше настоящее имя, отчество, фамилия?
— Виктор Николаевич Воробьев. Это в России. Он же — Виктор Николаевич Сидоров, уже здесь, — уточнил я.
— Вы подтверждаете, что бежали из спецлагеря в/ч….. в Сентябре 1992 г.
— Да.
— Что вы делали потом?
— Оказался в городе Санкт-Петербурге, а потом перебрался сюда, в Югославию.
— Остановимся на некоторых моментах вашего пребывания в городе. Алексей Иванович, прошу вас.
— Скажите лейтенант, как погибла Лилия. Мы знаем, что вы были последний, кто присутствовал при ее смерти.
— Это долгая история Алексей Иванович.
— Ничего, мы подождем.
ЧАСТЬ 7
Декабрь 1992 г. Россия. г. Санкт-Петербург.
Дон оказался длинным и тощим человеком. Его прыгающие глаза, на невыразительном лице, никогда не задерживались на определенном предмете, от этого лицо имело всегда виноватое выражение.
— Это ты меня звал? — спросил он простуженным голосом. — Меня срочно погнали сюда. Зачем? — при этом он быстро перевел взгляд с меня на окна домов.
— Мне нужно открыть одну дверь, — ответил я.
— Плевое дело. Пошли. Где?
— Здесь. Мы стоим напротив парадной.
Мы вошли в парадную и поднялись на третий этаж. Я показал Дону дверь. Дон вытащил из кармана инструменты, ключи и начал колдовать. Я отошел в сторону и стал наблюдать обстановку на лестнице. На наше счастье, ни кого вокруг не было.
— Все, — сказал Дон, приоткрывая дверь.
— Куда. Назад, — я оттолкнул его от двери. — Вот твои бабки и иди. И мой совет, забудь, что сюда приходил.
Я протянул ему сверток с деньгами. Дон засопел от обиды, но связываться со мной не стал, взял сверток и затопал ногами по лестнице. Я вошел в квартиру и, не зажигая света, обследовал ее. Из-за занавески окна, увидел, выходящего из дома Дона. Он с остервенением мотал руками и при этом шевелил губами. Прошло пол часа. К дому подъехала машина из которой вышла мужчина и женщина и направилась к парадной. Я подошел к двери ванны, находящейся у входа, и вошел в нее, прикрыв дверь. Щелкнул замок двери и первой в переднюю, ворвалась она. Лилия включила свет, бросила сумку на тумбочку и обернулась к мужчине.
— Миша, подержи пальто, — она подставила ему свои плечи.
Он выполнил ее распоряжение, а она прошла в комнаты, на ходу зажигая свет. Мужчина начал развешивать пальто на вешалке, когда я приоткрыл дверь ванны. Он стоял ко мне спиной. Это позволило мне тихо выйти и ударить его по голове кулаком. Подхватив падающее тело, я затаскиваю его в ванну и бросаю на пол. В гостиной Лилия уже сняла платье и ходила по комнате в одной комбинации.
— Здравствуй, Лилия, — сказал я.
Женщина подпрыгнула и обернулась. Ужас сковал ее лицо, она задеревенела. Длинные ресницы дотянулись до бровей и темные пятна страха выглянули из под челки.
— Это….Ты…, - спотыкаясь, ответила она.
— Да это я. Я пришел отдать тебе долг.
— Я знала, знала, что это все равно так кончится.
Рот ее скривился, а ресницы захлопали. Она наконец, вышла из оцепенения.
— Что ты от меня хочешь?
— Вот, — я вытащил из кармана бутылку вина и поставил на стол. — Я принес долг.
— Я не буду пить эту гадость, не буду, — истерически завизжала она.
— Будешь, Лидия, еще как будешь.
Подошел к буфету и, отодвинув стекло, вытащил фужер. Лидия упала на диван. Губы ее начали трястись.
— Вот, — я налил фужер и протянул ей.
— Нет, нет, — вскрикивала она.
— Ты хочешь, что бы я это сделал силой. Я это сделаю и малость попорчу твое прекрасное личико.
— Я говорила генералу, что он все равно достанет. А тот все успокаивал. Дура, уехать надо было. А где Михаил? — вдруг опомнилась она.
— Отдыхает, — ответил я.
— Ну и пусть, — она схватила фужер и с отчаянием опрокинула его содержимое в рот. — Ну и пусть, — повторила она.
Раздвинув ресницы, по щекам потекли слезы. Она откинула голову на валик и затихла. Я пошел к ней и, в этот момент, задел бедром стол. Фужер, стоящий на краю стола, покачнулся и упал на пол, с громким грохотом взрыва. Лилия подпрыгнула на диване.
— А…А…А…, - ее голова неестественно повернулась и большие глаза застыли над приподнятыми ресницами.
— Лилия, — позвал я. — Лилия.
Она не шевелилась. Я схватил ее за руку, пытаясь нащупать пульс. Пульса не было.
— Что же это такое? Что же это? Ведь там ничего не было. — бормотал я.
На меня наступила какая- то апатия, мне стало все безразлично. Я вышел в коридор и заглянул в ванну. В ванне неподвижно лежало тело Мишы. Открыл дверь на лестницу и вышел из дома.
ЧАСТЬ 8
Ноябрь 1993 г. Сербия. Белград.
— А как погиб следователь Костромин?
— Нелепо. Чтобы выехать за границу, мне сделали документы второго шофера в Трансагенстве. Мы должны были представить груз в городскую таможню перед отправкой в Италию. И вот в таможне, на втором этаже парадной лестницы, я столкнулся нос к носу со следователем. Он меня узнал сразу.
— Воробьев вы живы? Как вы здесь оказались? — спросил он.
— Работаю. Но простите, я спешу.
— Нет стой, — сказал он, загораживая дорогу.
Я не рассчитал свою силу и он покатился с лестницы вниз головой. Когда подбежал к нему, шея его была неестественно вывернута и я понял, он мертв. Народу на лестнице было немного, никто, судя по всему, ни чего не понял. Я закричал: «Врача. Срочно врача.» — и ринулся на выход. Ни кто даже не подумал задержать меня.
Так как штамп в декларации о досмотре груза я получил, мы тут же поехали в Италию.