— Здравствуй Виктор Николаевич. У тебя выпить ни чего нет?
— Коньяк устроит.
— Давай.
Он налил в химический стакан коньяк и одним глотком осушил его.
— Слышал ты неплохо устроился. — сказал он, доставая свою вонючую сигару, своими пальцами-сосисками, — Здесь можно подымить?
— Валяйте генерал.
Он закурил и знакомые кольца дыма полезли в потолок.
— Так значит, ты здесь и устроился.
— Не темните генерал. Вы же меня знаете. Ведь вы приехали сюда не коньяк пить, а с чем-то интересным.
— Эта девушка-то, вышла за тебя замуж, или нет
— Наташа. Вышла. У нас сейчас растет сын.
— Хорошая женщина. Уж так наши ее раскалывали и ничего. Уважаю таких. А я к тебе действительно по делу.
— Опять, какую-нибудь пакость делать.
— Успокойся, я тебе и тогда говорил, каждому свое, кому надо те пакость и будут делать. А к тебе я с предложением. Можно еще.
Я не успел ответить, как он прихлопнул еще пол стакана коньяка.
— Мне дают институт. Сейчас все рушиться, а этот институт будет существовать еще сто лет. Мне там нужен директор по научной части. Хочу тебя пригласить туда.
— Так что за институт?
— Заниматься будешь космической микробиологией. Мутацией космических клеток на земле и земных в космосе.
— Но я не биолог, я химик.
— Ты что, меня за идиота полагаешь. Я что не знаю, кто ты. Ты лучше любого Рабиновича знаешь клетку.
— А как же ваши испытательные станции с людьми.?
— Ты говоришь о биологическом оружии. Там будет вместо меня другой. Самый пакостный человек на свете, да ты его знаешь. Это доктор Кац Михаил Геннадьевич.
— Что?
Я чуть не упал со стула.
— Что вы сказали.
— Ты что, глухой. Или ты не знаешь эту сволочь?
— Я то знаю, но его ищут.
— Кто? Тебе мозги здесь крутят. Да Кац давно осведомитель КГБ.
Я зевал ртом, пытаясь услышать свой звук.
— Значит меня давно опекало КГБ?
— Неужели не мог башкой покрутить. Тебя просвечивали все время.
— Так они знают мой секрет изготовления препарата.
— Конечно знают. Там не такие придурки, как Рабинович и его мадам Гапанович. Они с крана, перед твоими окнами, на камеру сняли весь процесс изготовления препарата. Мало того, тебя прослушивали и просвечивали везде: на работе, дома, у твоих многочисленных любовниц.
— И вы генерал это знали?
— Знал. Об этом знали Федотов и Кузьмин, об этом знало много лиц в КГБ и правительстве. Ты только один, занятый своими крысами, прятал рукавом от всех, свои, ни кому не нужные секретики.
— Так почему же все молчат?
Ампилов уже не спрашивая налил коньяк и допил его. После вкусно затянулся, развалился в кресле и, выпустив три кольца дыма, сказал.
— Было закрытое решение ЦК о твоем изобретении. Там понимают, какой тарарам подымится в мире, особенно у нас в России, если опубликовать твои данные. Тебя решили опекать, но не пущать.
— Я не понимаю много генерал. Людям принесло бы добро то, что я сделал.
— Я знаю, что ты хочешь сказать. Но всему свое время.
— Не хотите ли вы сказать, что КГБ распоряжалось и будет распоряжаться моей судьбой дальше?
— Хочу. Там есть умные люди. Тебя все время держали под колпаком. Ты думаешь Стелевич умер от разрыва сердца, Корзухина погибла от автомобиля, а ты сидел в тюрьме от неправильно сделанной инъекции. Чушь. Стелевич стал опасен, когда вылез со своими рекомендациями на мировой уровень. Его убрали, натравив Рабиновича на него. В КГБ учли все и состояние здоровья и напор мудака Рабиновича и агентов КГБ, что крутились вокруг Стелевича и внушали ему всякую чушь.
— Вы хотите сказать о верхушке института.
— И их в том числе. Корзухину убрали потому, что Рабинович подослал к ней красивого мужика, которому она хотела расколоться, по бабьей глупости. А тебя? Ты стал опасен. Как только больницы загудели, как улей, нужно было изолировать тебя. К тебе прислали провокатора Каца, который отлично провел операцию, за что он и получил повышение. Перед тобой все играли. А ты клюнул и все пытался жить по правилам. За что и поплатился
— Но вы же вытащили меня из тюрьмы?
— Вытащили. Обстановка изменилась. Сперва хотели тебя продержать в лагере подольше, чтоб обуять твою гордыню и потом вынудить перейти ко мне. Тебя даже там опекали и не давали уголовникам расколошматить твою прелестную голову. Тебя слегка проучили, а потом ждали решения комитета.
— Вы хотите сказать руководства КГБ?
— Да их. Но тебе повезло. Умер Андропов и вылез полупокойник Черненко. Этот был на том заседании, где решался вопрос о твоем изобретении и он поставил вопрос о тебе. Чувствовал, что заболел раком, а ему так хотелось жить. КГБ отлично сыграло роль, спекулируя на ваших отношениях с Рабиновичем и ты вылез в Москву.
Генерал взял бутылку опрокинул ее и долго ждал, когда из горлышка упадет капля коньяка на его, высунутый за нос язык. Затянувшись пару раз, он продолжал.
— Сейчас все идет к развалу. На верх всплывают всякие шарлатаны, типа Рабиновичей. Кстати, по данным КГБ, Рабинович уже тогда, авансом, продал твой препарат за границу, еще не успев его украсть. Так вот я говорю, нужно сберечь кадры и тем более тебя.
— Вы не берете меня на пушку, генерал.
— Нет. Ты и так много узнал. Так идешь ко мне или нет.
— К вам… нет генерал, мы не сработаемся, мы антиподы.
— Ха. Ха…Ха…, - заржал генерал — А я знал, что ты так скажешь, поэтому обрадую тебя. Тебя все-таки назначат директором того государственного института, а я буду от тебя далеко. Я буду руководителем отдела КГБ по науке, где будет все и проблемы биологического оружия, микробиологии и всякого химического оружия и буду держать под контролем тебя и такого недоноска, как Кац.
— Ну и скотина же вы генерал.
— Ничего мы квиты, я назвал тебя кретином, когда мы расставались. Так что квиты. Самое главное напоследок. Твое открытие, это государственное открытие. Государство само знает, что с ним делать и не лезь под колеса его. Ты понял. Бери институт и занимайся внеземными проблемами. Кстати, я тебя не поздравил, решением нашего ученого совета, тебе без защиты, присвоено звание доктор. А то ведь сотрудники твоего института уважать не будут. Пока доктор.
Ампилов встал и, пошатываясь пошел к выходу.
Через неделю меня вызвали в Совет министров и предложили должность директора института космических проблем. Я до этого переговорил все с Натальей, Любовью Владимировной, Анатолий Федоровичем и другими моими друзьями и решил, что пойду. Я дал согласие и вот я директор.
Я работаю как вол. Масса интересных проблем обрушилась на меня, они засосали и втянули меня в новые открытия и необычные решения. А вот о проблеме рака, я вспоминаю иногда, когда Наташка говорит маленькому Андрюшке.
— Вырастешь большой, как папа, то решишь, проблему рака.
А сейчас я задумываюсь, а «БЫЛ ЛИ МАЛЬЧИК?».
Трофейщик
ЛЕС
Июль 1987 г.
— Ну, здравствуй, Самсонов.
Из кустов вышел одетый в гражданское капитан Николаев. В руке он держал недоеденную булку с колбасой.
— Давно тебя жду. Никак ты сегодня с большим уловом?
Сзади меня хрустнула ветка. На тропинке стояли два здоровых парня, с равнодушными физиономиями.