И все же, когда звук бьющегося стекла пронзил тишину, Егор раздосадовано выругался и на мгновение застыл, рассматривая девушку за осколками рамки. Алисе здесь как раз шестнадцать. Скрестив ноги, она сидела на траве, выставив перед собой перепуганного кокер-спаниеля и широко улыбалась в камеру.
– Привет, – прервал длинные гудки звонкий голосок Стаси.
– Привет, заноза, – глухо приветствовал ее Аравин, невольно отмечая, как колотится сердце о грудную клетку. Он не мог оторвать взгляд от фотографии. Горло сдавило, дышал с трудом, словно сквозь густой смог. – Как дела?
Присел на корточки и поднял расколотую фоторамку. Точнее, то, что от нее осталось.
– Нормально, – привычно отрапортовала Стася.
– Как баба Шура? – машинально спросил мужчина, отламывая куски стекла и доставая фотографию.
– Как обычно, в боевом расположении духа. Дает последние наставления Нине Михайловне и сетует, что без нее все будет неправильно.
– А как в гимназии?
– Справляюсь.
Он никогда не спрашивал, как успехи в боксерском клубе. Не хотел знать. Невозможно объяснить, но спустя месяц его все еще сильно волновал тот факт, что Стася занимается боксом. И столь же сильно его это раздражало. Он все ждал, когда ей надоест. Но, по словам Гришки, вряд ли этот момент скоро настанет.
– Ладно, заноза. Доброй ночи.
– Доброй.
Отключился.
– Что случилось? – в дверном проеме стояла Рита.
Аравин не спеша поднялся.
– В Пакистане землетрясение.
– А я и не знала, – шепотом выдохнула девушка.
– А ты и не знала, – с отчетливым безразличием повторил Егор.
– Много погибших?
– Один погребенный заживо. Но пока еще дышит, – мрачная ухмылка расползлась по напряженному лицу. Глаза так и остались льдинами.
Рита растеряно смотрела, пока не увидела фото в его руках.
– Аравин, блин, что за дурацкие шуточки? – раздраженно спросила она, а у самой мурашки по позвонку пробежали и руки задрожали.
Он спокойно поставил фотографию на книжную полку и двинулся к входной двери.
– Уберись здесь, – невозмутимо попросил девушку.
– Куда ты? – взволновано спросила Рита, засеменив следом.
– Прогуляюсь, – сухо ответил Егор и, схватив с вешалки кожаную куртку, вышел, громко хлопнув дверью.
На улице, не сдержавшись, закурил. Сделал пару неторопливых затяжек и уставился на тлеющий край сигареты. Последнее время все чаще позволял себе эту слабость.
Свыкался с глухой болью, которая жила в нем после смерти Алисы. Уже не ждал, когда утихнет. Иногда это ощущение было ему даже необходимо, как встряска. Как напоминание о том, что сам все еще дышит.
Беспокоило сейчас иное. Впервые эта боль отошла на второй план, вытесненная другими переживаниями.
Вспомнилась последняя встреча со Стасей. Она ворвалась к нему домой и с порога закричала о его несправедливости и эгоистичности.
– По какому поводу бунт? – глаза Егора сощурились, а голос непроизвольно стал громким и властным.
– Меня не пускают на ринг, – она буквально выплюнула эту фразу, всем видом демонстрируя силу своей злости, но, не выдержав его прямого взгляда, бессознательно попятилась назад. Уперлась лопатками в теплое оконное стекло за спиной и спросила не так громко: – Это твоих… ты… ты говорил с тренером?
Внимательный взгляд Аравина намеренно медленно осмотрел девочку. Начиная с рваной челки и заканчивая кончиками мягких туфель на тонкой подошве. Она выглядела, как прилежная ученица. Лицо без грамма косметики и идеально выглаженная школьная форма: бледно-голубая блузка с нагрудным логотипом гимназии и многоцветная клетчатая юбка в складку.
Хорошая девочка Стася. Вот только характер взрывной, как вспышки молнии.
– Егор?
– Скажи спасибо, что я вообще согласился на этот вы*бон! – грубо ответил он. – Если помнишь, ты туда не должна была возвращаться? Так что езжай домой и не искушай мою нервную систему.
– По-моему она у тебя в глубокой зимней спячке, – вырвалось у Стаси раздраженно.
– К чему это ты?
– К тому, что ты давно на всех забил. А надо мной решил поизмываться всласть в отместку за одно лишь присутствие в твоей системной жизни.
– Круто. Молодец. Раскусила. А теперь шуруй домой.
– Это нечестно! – расстроено выдавила Стася, понимая, что он никак не хочет воспринимать ее всерьез и только отмахивается, будто от назойливого насекомого.
– А что же по-твоему честно? – резко спросил он. – Дать тебе кров над головой, сунуть деньги в обе руки и сказать: «Малышка, делай, что хочешь»? Так по-твоему? Ты думала, все так будет? Так ты ошиблась. Я жестко контролирую все свои вложения. А ты – мое вложение. И ты будешь такой, какой я захочу! Послушной и благодарной, в первую очередь.
После этих жестких слов глаза Стаси буквально сверкнули ненавистью. Но его это нисколько не беспокоило. Если надо, он будет жестким. Кнутом без пряника.
– Тогда я вернусь назад в Коломну! – выплеснула она свое негодование.
– Бога ради, валяй! – повысил голос Аравин. – Только не забывай, что тебе всего шестнадцать, и тебя быстро вернут законному опекуну.
– Я не поеду домой. Буду скрываться. У меня есть где.
– Я везде найду тебя, будь уверена, – твердо сказал он, сам убежденный в своих словах сейчас, как никогда в жизни. – И тогда о боксерской секции можешь вообще забыть.
Девочка невольно отшатнулась назад от того колюче-ледяного взгляда, которым он ее окатил.
– Мы договаривались, что я буду говорить тебе только правду?
– И?
– Я клянусь тебе, что убегу из дома, если ты не перестанешь давить на меня. И я не шучу!
– Хрена с два я тебе это позволю!
– Ты не сможешь ничего сделать.
– Ты сейчас только усугубляешь свое положение, – вкрадчиво сказал Егор. – Я запихну тебя в такие рамки, что ты у себя в комнате вздохнуть лишний раз не сможешь. Будешь у меня на домашнем обучении и никаких дополнительных занятий.
– Баба Шура этого не допустит!
– Посмотрим.
Он видел, что Стася испугалась такой перспективы, как бы она ни пыталась казаться храброй.
Влага затянула зеленые глаза и Аравин, стиснув зубы, приготовился к разрывной слезливой сцене.
– Егор, пожалуйста, – неожиданно попросила она. В ее голосе больше не было злости и раздражения. Только тихая мольба. И в сочетании с умоляющим взглядом эта просьба рвала душу изнутри, резко подрывая шаткое равновесие.
– Сначала нервы мне мотаешь, а теперь «Егор, пожалуйста», – раздраженно выдохнул он.
– Я не хочу с тобой спорить. Но ты вынуждаешь меня сопротивляться. Для меня, правда, очень важен бокс.
Девочка подошла совсем близко к нему, и было видно, как она внутренне дрожит от волнения. Егор ощущал ее страх перед ним, но то, как Стася смело обняла его, в очередной раз выбило почву из-под ног.
Почему-то не мог оттолкнуть ее. Но и обнять в ответ не мог. Руки будто перестали сгибаться, повисли вдоль туловища и закостенели.
Он хотел быть отстраненным. Но не получалось. Невольно проникался ею. Ее тихим шепотом, ее теплом, ее нежным и непередаваемым запахом. И, когда девичьи ладошки мягко коснулись голого участка кожи на шее, ощутил нестерпимый жар под холодными пальчиками.
Понял, насколько ждал этого момента с того самого первого раза.
Простыми объятиями она переворачивала внутри него все внутренности. И он не знал, как противостоять этому шквалу эмоций. Потому что раньше с ним такого не случалось.