Если я мало люблю всевозможные зрелища, то признаюсь, еще меньше я люблю читать, даже если этим разочарую читателей.
Я больше не читаю романов, за исключением Бальзака, но по-настоящему интересуюсь историей и археологией.
Ну а живопись вдохновила меня на мою первую профессию.
И завершая обзор моих любимых развлечений, вспомним об игре в карты. Я посвящаю этому много часов досуга, поддаваясь необъяснимому притяжению пасьянсов, хитростям бриджа и волнениям канасты. Я понимаю, что все это начисто лишено какой-либо интеллектуальности, но истина требует честности.
Дом в Мийи
Моя слабость – вы уже догадались – архитектура, она занимала меня с детства. Но этому призванию препятствовали родители и обстоятельства, но оно косвенно осуществилось в моде. Я уже говорил в главах, посвященных моей профессии, что платье, как я его понимаю, – своего рода архитектура, и ее задача – прославлять пропорции женского тела. Портные сверяются с отвесом так же часто, как и каменщики.
С другой стороны, именно шитье привело меня к строительству. Это желание дожидалось своего часа и денег, заработанных от моей первой коллекции. Читатель помнит, что в это время я снял сельский домик поблизости от моих друзей Пьера и Кармен Коль во Флёри, рядом с лесом Фонтенбло.
В этих же местах я начал искать дом для себя. Мне не нужен был замок или вилла, куда парижане приезжают на уик-энд, я хотел настоящий деревенский дом для жизни среди полей, и, если возможно, поблизости должен был протекать ручей.
Моя жизнь в Берри, а потом в Провансе определенным образом повлияла на мое пристрастие к сельской жизни, деревенским работам и садам. Короче, мой идеал дома сильно походил на хижину Руссо.
Неподалеку от Мийи, где Жан Кокто вернул жизнь старинному восхитительному дому бальи[267], я нашел «развалину на болоте», как справедливо описал приятель, сопровождавший меня в этих поисках. Но эта «развалина» мне понравилась, потому что была изолирована и окружена водой. Это была старинная мельница в Кудре. Маленькие разбросанные домики, которые когда-то были конюшней, амбаром и самой мельницей, лишенные пола и окон, окружали настоящий фермерский двор в форме подковы. Старинные крыши были почти не тронуты временем, стены покрыты патиной лишайников, за исключением одного крыла, отремонтированного последним владельцем.
Он снабдил его современными оконными проемами, шифером заводского производства и новой наружной штукатуркой.
К удивлению подрядчика, первое, что я сделал, – приказал убрать все эти нововведения. Я заставил содрать шифер с крыши и заменить его старинной черепицей, закрыть оконные проемы и счистить штукатурку. Устранив неудачные исправления, я набросился на дом, комната за комнатой. Множество жилых помещений позволило избежать однообразия стиля. Я мечтал о провинциальном доме, где стены покрашены известью и полы начищены до блеска, куда меня водили в детстве навещать старых родственников.
Я до сих пор с умилением вспоминаю об этом. Одним словом, я хотел, чтобы мой загородный дом, мой первый «собственный» дом, был живым и обитаемым. Несмотря на некую искусственность, неизбежную при любой реконструкции, я добился того, чего желал больше всего – ощущения естественности, что в этом доме живут с незапамятных времен.
Я сумел сохранить верного Ивана, который занимался моим садом во Флёри, и попросил его разбить сад в Кудре. Несмотря на обширные размеры, я хотел видеть его простым и скромным, как садики в моей родной Нормандии, обрамлявшие вдоль дорог дома крестьян. Ради этого скромного желания пришлось совершить настоящие чудеса – осушить болото, обуздать речку и укротить лес, который ее окружал. Защищенный таким образом от любого соседства, теперь я мог наслаждаться своими цветами, каналами, маленьким прудом и спокойно слушать звон колоколов в Мийи. Никакой шифер заводского производства, ненавистный и отвратительный, ни один цементный столб не оскорбляли моего взгляда, никакой шум автомашин не тревожил мое ухо. Маленькая вселенная, которую я мог обнять, в ней все просто и естественно. Мельница в Кудре – поистине убежище отшельника, необходимое для моего отдыха. Оно досталось мне не без труда. Странно, что французы, и особенно крестьяне, прежде умевшие строить такие прекрасные и благородные дома, потеряли вкус к хорошим постройкам. Все отравили виллы и павильоны. Наши соотечественники, прежде любители солидного и практичного, теперь мечтают лишь об опереточных декорациях и фальшивых подобиях. Менее богатые хотят подешевле купить все равно где, в каких широтах, провансальский сельский дом или нормандское шале. Не важны материалы, лишь бы была пергола[268] или имитация поперечных деревянных балок. Я болезненно боролся против тех, кто пытался мне помочь, потому что искал только одного, что ценю больше роскоши, – простоту, ту простоту, которая считалась хорошим вкусом во Франции прошлых лет.
268
Первоначально навес из вьющихся растений для защиты прохода или террасы от палящего солнца. Опора перголы состоит из повторяющихся секций арок, соединенных между собой поперечными брусьями.