Со своей стороны, мадам де Туркхейм, заведующая гримерной, собирает резерв из пяти-шести манекенщиц на непредвиденный случай, какой-нибудь сбой в конце дефиле. Наступает кульминационный момент, когда дневные платья сменяются вечерними.
Это звездный час парикмахеров.
Я не могу даже ничего сказать: всем известно, что женщина, занятая со своим парикмахером, ничего не видит и не слышит, она превращается в неприступную крепость. Каждая требует «пышную прядь», и мне приходится ждать, когда они освободятся, чтобы привлечь их внимание. Измученная Рене просит стакан воды и бежит на лестницу его выпить: там она не рискует пролить воду на платье. Манекенщицы разговаривают с костюмершами, перебрасываются друг с другом репликами.
Я выгоняю нескольких работниц, которым нечего делать в гримерной:
– Дамы, извольте выйти!
И вот появляются сверху вечерние платья. Строение здания позволяет ученицам спустить их, вытянув руки и перегнувшись через балюстраду галереи. Платья раскачиваются над головами, иногда одно из них накрывает проходящего мимо.
Манекенщица Довина в вечернем платье, первая работа Ива Сен-Лорана в Доме Диора, 1955. Фото Хорста
Раздаются возмущенные крики. Сверху ученица комментирует дефиле:
– Ну, разве не обидно, мое платье на Магде! Лучше бы его надела Жанна.
Я вмешиваюсь:
– Не хотите ли спуститься, маленькая проказница? Неудержимый смех, и платья продолжают спускаться как парашюты. Вечерние модели такие нежные и такие объемные, вот их уже передали с галереи, подхватили, поймали. Манекенщицы нетерпеливо ждут, когда можно будет их надеть. Очень важно в таких платьях сохранить потрясающую походку на показе. Короткие вечерние платья, длинные, узкие прямые, широкие платья, наконец, бальные платья, часто отделанные вышивкой.
Я сам слежу за порядком их появления на публике, подобно пиротехнику, который приберегает главные снаряды своего фейерверка. Волна безумия прокатывается по гримерной и сопровождает эту прекрасную армаду, на всех парусах отправляющуюся завоевывать новую моду.
Свадебное платье
В это время начинают одевать невесту. Клер – манекенщица по призванию, она обожает свою профессию, и расстаться с ней будет для нее трагедией. Она уже много лет замужем, но из всех моих манекенщиц именно она лучше всех играет роль невесты. Это сложная роль, и с ней связаны всякие суеверия. Ученицы, которые работают над этим туалетом, имеют привычку зашивать в подшивку подола прядь своих волос, чтобы в будущем году выйти замуж, а манекенщицы полагают, что представлять свадебное платье – это обрекать себя на безбрачие.
Из салонов возвращаются последние модели. Девушки снимают перчатки, украшения и падают в изнеможении перед своими туалетными столиками. Клер поднимается по лестнице в маленькую лоджию, где ее будут одевать. С помощью двух учениц, буквально утонувших в ее шлейфе, она, как по волшебству, прокладывает себе дорогу через узкий лестничный проход.
И вот она здесь. Вовремя.
Свадебное платье работы Дома моды «Кристиан Диор», 1958
Ученицы протягивают шлейф «подружкам невесты». Фата, которая минутой раньше была всего лишь куском шифона, превращается в пышное облако. При входе в первый салон слышится громкое объявление:
– «Большая свадьба»!
Это сигнал. В гримерной мертвая тишина. Клер отправляется в свое белоснежное путешествие. Все – от самой юной ученицы и до меня – напряженно ждут, как примут наше свадебное платье. Аплодисменты этому платью адресованы в некотором роде всей коллекции.
Платье невесты на подиуме? Как только оно появилось, все встают. Все аплодируют. Отодвинуты стулья, перевернуты пепельницы, одни одобрительно качают головой, другие, сгрудившись в кучки, выражают свое несогласие. Большая семья Высокой моды объединилась.
Час дружбы
Теперь каждый стремится попасть в большой салон, где будут обмениваться комплиментами, мнениями, критикой, сплетнями. Медленная процессия официантов поднимается по лестнице, держа подносы с шампанским, которое будет выпито за здоровье новой моды.
Для меня настал ужасный час: сейчас я предстану лицом к лицу перед этими голосами, смешками, аплодисментами, вздохами, эхо которых я слышал, спрятавшись за свой серый занавес. Раздвинув его, я покидаю убежище временной глухоты, чтобы окунуться в море нежности моих замечательных друзей. Это жуткий момент, потому что представляет собой кульминацию страха, который я испытываю с самого начала показа, и одновременно это сладостный час, так как сейчас я снова увижу дорогие мне лица, о чьем присутствии до этого момента я мог только предполагать. И пока по залу кружатся бокалы с шампанским, я пожимаю протянутые руки, целую надушенные щеки, принимаю поздравления, слышу непомерно хвалебные и приятные слова о моей коллекции: