Мода остепенилась
1952 год начинался серьезными событиями. Тяжело опустился «железный занавес», отделив Европу, всех волновали войны в Индокитае и Корее, говорили о пробуждении арабского национализма… Конец эйфории new look, конец безумствам! Новой моде теперь надо сохранять благоразумие. Поэтому для весны и лета я предложил «извилистую» линию, обозначив тем самым, что мода, на этот раз более логичная, представит на смену зимней суровости летнюю гибкость.
Куртки и свитеры стали основой коллекции, палитра колебалась от цвета натуральной шерсти до всех оттенков серого.
Талия, до сих пор подчеркнутая, становится более свободной. Так мы приближались к современной линии «стрела», полной противоположности new look.
В предыдущих двух сезонах я окрестил вечерние платья именами музыкантов, теперь – именами драматургов, по большей части современных. Я и не представлял, какое недоразумение это вызовет в салонах и мастерских.
Утром клиентка объявила, что она поклонница Андре Руссена[170], а вечером сообщила, что после примерки решительно предпочитает Жан-Поля Сартра[171]. Продавщицы жаловались, что Флер не сочетается с Кайаве[172]. Поль Клодель[173] завязывает шарфик на вечернем платье, а Франсуа Мориак[174] предпочитает болеро. Вскоре все стало веселой игрой.
В гримерной одна манекенщица внезапно воскликнула:
– Осторожно! Ты помнешь Мориса Ростана[175]!
Как всегда одетая невестой, Клер представляла Бомарше[176] в память о «Женитьбе Фигаро».
В то время я получил всего одно возмущенное письмо. Один пожилой господин негодовал, как мы могли назвать именем его деда «эти оборочки, этот пустяк, эту ерунду, которая называется платьем». Бог знает, чего мне стоило пополнить список имен и выкопать из глубин словаря, где он почил в бозе, этого предка-академика, ныне почти забытого.
Осенью точность современной техники вдохновила меня на создание силуэта «профиль». Затем, следующей весной, появилась линия «тюльпан», увеличивающая бюст и сглаживающая бедра.
Платья становились все более свободными. Цвета были взяты у импрессионистов и напоминали цветочные луга, столь любимые Ренуаром и Ван Гогом.
Двубортное шерстяное пальто от Кристиана Диора, Париж, 1955. Фото – Жак Рушон. Фонд А. Васильева
Письма поклонников
В этом году один заокеанский журналист прислал мне вызов на дуэль, обвинив меня в том, что «я обезобразил американскую женщину». По правде говоря, опубликовав рядом две наши фотографии – двух будущих «врагов», – мой противник не столько метил в меня, сколько стремился сделать себе рекламу.
Через полгода я открыл филиал нашего Дома в Каракасе и запустил линии «Эйфелева башня» и «купол», взяв за образец памятники Парижа. Главным образом, я стремился решительно изменить общий облик женщины и оживить силуэт.
Ткань должна держаться на плечах, а талия свободно жить под тканью.
Весной 1954 года я предложил линию «ландыш», вдохновившись цветком, приносящим мне удачу. Силуэт одновременно молодой, гибкий и простой. Особый шик придавал коллекции цвет – «парижская лазурь». Дом моды «Кристиан Диор» достиг сознательного возраста и отпраздновал свою семилетнюю годовщину. К тому времени он уже занимал пять зданий, насчитывал двадцать восемь мастерских, персонал достиг более тысячи человек. Восемь филиалов и шестнадцать дочерних фирм обеспечивали блеск его марки на пяти континентах.
Мой тезка, за чьим развитием я наблюдал, был вполне доволен собой. В письмах поклонников и газетах из Австралии, Флориды, Германии, Италии, Японии его называли то сумасшедшим, то преступником, страдающим манией величия, то великим визирем, то императором или диктатором моды. Адвокат из Техаса заказал ему «фуражку легионера с белой вуалью», одна парижанка предложила свой особняк, чтобы устроить бал «под предводительством принцессы в маске»:
– Почему бы вам не одеть тени великих влюбленных прошлого? – предложила она.
Из Эльзаса разорившаяся женщина, потерявшая Heimat, Hab und Gut[177], выразила желание хоть раз быть одетой Диором, «чтобы познать милосердие Господа». Она подписалась «нищая, но не злая чудачка». Одна англичанка, жена фокусника, призывала волшебника Диора, как коллегу по профессии, придумать ей вечернее платье. Итальянский кутюрье от имени всех портных – per tutti i sarti – попросил помочь возвести на горе Сан-Анджело статую святого архангела Михаила, покровителя портновского искусства – alpatrone della categoria sarti. Пусть все авторы этих посланий, от вежливых до коварных, успокоятся. Я лично никогда не читал их писем. Моя секретарша получала их целыми корзинами, и ей было предписано не беспокоить меня их содержанием. Чтобы привести здесь несколько забавных отрывков, я обратился именно к ней.
171
Сартр, Жан-Поль Шарль Эмар (1905–1980) – французский философ, представитель атеистического экзистенциализма, писатель, драматург, педагог. Лауреат Нобелевской премии (1964), от которой отказался.
172
Флер, Робер де (1872–1927) и Кайаве, Гастон Арман де (1869–1915) – творческий тандем французских драматургов, авторы пьес из жизни высшего общества.
173
Клодель, Поль (1868–1955) – французский поэт, драматург, эссеист, крупнейший религиозный писатель XX века.
174
Мориак, Франсуа (1885–1970) – французский писатель, член Французской академии (1933), лауреат Нобелевской премии (1952). Один из самых крупных католических писателей.
176
Бомарше, Пьер-Огюстен Карон де (1732–1799) – знаменитый французский драматург и публицист.