Мне не было до него никакого интересу. Я сделала, что хотела. Сказала своё слово и теперь пребывала в уверенности, что светлейший должен отныне с ним считаться. Иревея – земля свободная от синьорских пошлин и обложений, и все предыдущие наместники принимали это условие. Уже сама по себе плодородная Иревейская земля - лакомый кусок, заполучить который не отказался ни один из них. Так чего же им ещё? Да и нынешний владыка не проявлял ни малейшего участия в делах своей вотчины. До сих пор.
На арене я успокоилась. Одолевавшие всю обратную дорогу мысли понемногу улеглись, а потом и вылетели напрочь, когда пара крепких мужиков вывели для меня Бадика, моего любимца.
Это был зрелый, лоснящейся тёмно-бурой масти бык, прекрасный образчик иревейской породы. Рога, его краса и гордость, достигали в длину доброго метра. Крупный, гораздо крупнее большинства своих собратьев, он всегда подтверждал моё святое убеждение, что красивее зверя в природе нету.
Мы давно знали друг друга. Бадик - первый бык, с которым я начала работать самостоятельно, и никто другой никогда с ним не занимался. Из маленького неловкого бычка он вырос на моих глазах, и, думаю, был по-своему, по-бычьи, привязан ко мне. Конечно, это совсем не означало, что с Бадиком я позволяла себе расслабиться. Наоборот, я была особенно сосредоточенна. Иревейские быки не агрессивны, если не чувствуют опасности. Но любая невнимательность, любая осечка могут дорого обойтись эспаде, даже если такая махина просто поиграется с тщедушным человечишкой.
За годы нашей совместной работы я научилась прекрасно его чувствовать, а он – понимать, чего я от него хочу. С ним я позволяла сложнейшие и самые опасные трюки. Чтобы я не делала – стойки, кульбиты, сальто, кувырки – я могла на него положиться во всём. Уж если что я знала точно в этом мире, так это то, что мой Бадик меня не подведёт.
Вот и в тот раз я сосредоточилась на серьёзных элементах. Когда Бадик во всю прыть несёт на меня, делаю прыжок, взлетаю в стойку на самую высокую его точку – на холку – и уношусь к земле в стремительном сальто. Жду его снова. Делаю обратное двойное сальто. Делаю колесо через рога. Вспрыгиваю ему на спину обоими ногами, и - снова сальто. Бадик точно знает, когда прибавить, а когда умерить темп. Я почти что не подсказываю ему. Ещё один прыжок и круговорот – мы двигаемся бок о бок по кругу, почти что на месте. Задача – не сбавлять скорость, не сбивать динамики. Отлично! Пыль столбом. Мы замираем, потные, тяжело дыша.
Теперь можно передохнуть немного. Со смехом я повалилась на спину, широко раскинув руки и ноги. Ко мне подошли толстые колоннообразные бычьи ноги, и чёрные раздувшиеся дырки-ноздри обнюхали моё лицо. Я с силой дыхнула в эти чёрные щели, схватила Бадика за волосатые уши и, не удержавшись, поцеловала во влажные губы.
- Дай-ка мне твои рожки, - я переставила руки к их основанию, напряглась, замахнулась ногой, и, оторвав себя от земли, взлетела ему на холку. – Хороший мой мальчик, Бадик.
Прямо с Бадикова жирного загривка я, перенеся обе ноги на одну сторону, сошла на верхнюю перекладину ограды и спрыгнула вниз. На мою неудачу, этот трюк углядел батька Редий, старший скотник и занудный брюзга по части соблюдения правил. Он пришёл в ужас от моего действия. От самых ворот амбара, а дотуда метров двести, он истошно завопил:
- Башки хочешь лишиться, красава? – всегда называл меня только так. Наверное, потому что я была единственной женщиной в гильдии. – Девка, а гонору больше, чем у мужиков!
И погрозил мне кулаком.
- Я потребую тебя запретить!
Да, именно из-за этого права его и боялись, и уважали все эспады и ученики от мала до велика. Манеру он держал строгую как с людьми, так и с животными, и его слово было весомо. Но даже он, гроза эспад, не наводил на меня никакого страху. Уж если я не выйду на выступление, моё место всё равно никто не займёт. Батька Редий об этом знал, и потому ему ничего не оставалось, кроме как многословно кипятиться на мою своевольность. Так что я, ничуть не впечатлённая его гневливой угрозой, отвела Бадика к поилке, а сама пошла к умывальнику.
Когда смывала пыль с лица, шеи и рук, на меня нашла блажь. Я увидела лицо, знакомое, уже виденное мною сегодня лицо. Оно шло ко мне, широко раскинув руки, готовое сердечно обнять. Янтароглазое лицо девы, которая встретила меня во дворце светлейшего. Оно подходило, и полы его золотой дорого расшитой одежды подметали пыльную землю, а в глазах отражалось благоговение, обращенное ко мне как к какому-то божеству.