Сочтя, что мой разговор с этим расфуфыренным, разодетым в пух и прах хлыщом окончен, я направилась к арене. Надо снова немного размяться, загнать Бадика обратно на площадку и продолжить наши занятия.
Но моим намерениям было не суждено столь легко осуществиться. Приставучий щеголь кинулся следом за мной и преградил путь.
- Это никак невозможно. Для оглашения своего высочайшего повеления светлейший ждёт тебя лично.
Его настойчивость начинала раздражать. Всегда легко заводилась, а тут ещё этот напыщенный выпендрёжник привязался. Откуда такая нужда светлейшему видеть меня? Если ему нечего делать, то неужели он всерьёз считает, что все остальные тоже балду гоняют?
- Он без меня обойтись никак не может?
- Это не обсуждается, Ла-Рошель.
Отчего-то мне вдруг почудилось, даже сама не знаю, почему, что тут веет скорее безоговорочным приказом, чем учтивой просьбой. Синьор Иревейский наделён полной властью на своей земле. И несмотря на всё своё хвалёное бесстрашие, я поняла, отказываться далее становилось, скажем так, невежливо. Пришлось признать, что мне не оставалось ничего другого, кроме как со скрипом подчиниться воле сюзерена. Посмотрим, чего он там надумал
- Обожди, пока переоденусь, - сухо бросила я и направилась к сараю. Похоже, мне остаётся только смириться, что нынешний день потерян окончательно. Ведь, как бы не было от этого тошно, прихоти владыки распространялись и на меня. Мысль, что он считает, будто лучшая эспада Иревеи у него на побегушках, возмущала до глубины души. Наконец я порешила, что сама и виновата, проявив инициативу с этим дурацким походом. Хотелось уповать, что он хотя бы не зря совершён.
- Я отлучусь. Надолго, - крикнула я мужикам, моим скотникам, которые лениво потягивали горячий подслащенный кипяток в маленьком сарае со всяким скарбом. - Позаботьтесь о Бадике. Я оставила его на лужайке.
Высокий, статный Моа ждал меня перед ареной. В своей нелепой огромной шляпе и длинном тяжёлом балахоне смотрелся он на фоне крестьянского пейзажа дюже нелепо. Оперевшись о низкий деревянный забор, который ограждал арену, он созерцал живописную картину мирно щипавшего травку Бадика, а за ним, вдалеке, – целого стада молочных в коричневые пятна коров.
- Пойдём уже, - кинула я, проходя мимо. Если уж мне опять суждено заявиться к светлейшему, лучше как можно скорее разделаться с этим неприятным делом.
Думается, вес расшитых от ворота до подола одеяний, что таскал на себе Моа, был немалый. Однако, он тотчас же припустил за мною следом и зашагал рядом с такой скоростью, что теперь уже мне надобно не отставать. Его движения были порывистыми, дёрганными и необыкновенно быстрыми. И в то же время удивительная четкость и неестественная, совершенная точность отличали их. Мне это сразу бросилось в глаза, ведь за годы я заимела стойкую привычку внимательно следить за каждым шагом и каждым движением быков на арене. Странная мысль пришла в голову, что если бы Моа избрал ремесло эспады, с такими талантами он вполне мог стать лучшим. Наверняка у него поджарое, сильное, как и у сестры, тело.
Моа оказался страшным болтуном, и заткнуть его не представлялось никакой возможности. Во всяком случае, я её не видела.
- Я в полнейшем восторге, Ла-Рошель! Когда увидел, что ты вытворяешь с этим монстром, какие прыжки ты выделываешь… чудеса! Я и подумать не мог, что люди способны на такое, это же полнейшее безумие! Теперь мне ясно, откуда у тебя такое бесстрашие. Конечно, Занлар у нас совсем не такой громадный и рогатый, хотя тоже та ещё бестия. Но, как это называется? – тавромахия – это же безумно опасно, как ты не понимаешь! Кто же толкнул тебя, бедняжку, на такой ужасный путь? Твоя семья задолжала, и тебя продали в цирк? Я слышал, бывают такие случаи.
Какая дикость! Я искренне подивилась богатой фантазии людей, которые выдумали эти небылицы. Ничего подобного, я сама сделала свой выбор, когда уже вымахала взрослой девкой. И с первых дней это сложное искусство превратилось для меня в неподдельную страсть. Просто не представляю для себя никакого другого занятия.
Моа задавал кучу вопросов. Уж я не смекала, пытался он подлизаться или и взаправду заинтересовался. Как и сколько я училась; так ли опасна тавромахия, как оно кажется со стороны, или существует некий секрет; часто ли гибнут эспады и убиваются ли во время наших представлений быки. От последнего я пришла в чистое негодование. Чтобы я после стольких лет, выпестовав того же Бадика, мою гордость, своими руками заколола его!