Двумя пальцами он взялся за тонкую ножку стакана, полного вина, и аккуратно его приподнял. Его цепкий взгляд обратился ко мне. И было что-то в нём такое, отчего я ни с того ни с сего задышала чаще. Не знаю, почему я испытывала это влечение к нему. Никогда не отличалась сладострастием, никогда не ставила плотские отношения по главу угла. Да и со всеми мужчинами, что у меня были ранее, Занлар не имел ничего общего. По правде говоря, я сама не постигала, чем он меня прельщал.
Умирающий солнечный свет играл всполохами на драгоценных камнях его колец. Это завораживало и притягивало взгляд.
- За тебя, Ла-Рошель, - тихо, но ровно настолько, чтобы все услышали, сказал он.
Остальные не заставили себя ждать, отодвигали стулья, тостуя стоя, даже угрюмец-Мартелл. Приятно улыбались, чествуя мою персону. Но я не больно-то верила.
Все расселись по местам. Вольтер Теора остался стоять с зажатым в руке недопитым стаканом.
- Раз уж мы почтили молодую жену светлейшего владыки, то я бы хотел в продолжение поднять этот бокал за него самого, - изрёк он, пожевав свесившиеся усы. – За щедрость и радушие, с которыми он нас принял, за его расположение к нам, за то, чтобы ещё долгие годы были отведены ему в правлении во имя блага и процветания Иревеи. Не скрою, когда-то мы сомневались, что выбрали тебя владыкой, теперь же я вижу, мы сделали правильный выбор.
Чудилось мне, скрывается за этими словами нечто большее, чем сказано. Чёрт знает что! Глядишь, до того себя уже довела подозрениями, что мне мерещатся тайные смыслы там, где, может, их и нету вовсе. Я потянулась за своим стаканом.
Сбоку от меня Мартелл сидел с совсем побелевшим лицом, уставившись выпученными глазами в одну точку на чистой сверкающей тарелке перед собой. Я заметила, как его руки судорожно сжимаются в такт хриплому прерывистому дыханию. Он опёрся о стол, чтобы встать, но не смог. Я решила, что ему плохо, и он сейчас вообще упадёт, но прежде чем успела что-либо сделать, он всё-таки вскочил, с маху ударившись о столешницу. Раздался жалобный звон подпрыгнувших тарелок.
- Замолчите! Замолчите сейчас же, я не могу больше это слушать! – завопил он, сжимая голову растопыренными руками. – Идиоты, как можете вы говорить такое – про него! Про эту паскуду! Как можете вы идти с ним на уговор после всего того, что он сотворил?
Вольтер Теора с грохотом поставил стакан на стол, расплескав всё содержимое.
- Тебе надо успокоиться, Мартелл.
- Нет! – ещё пуще заверещал он, обвинительным жестом тыкая пальцем в сторону дона Вольтера. – Как вы вообще смеете подмазываться к нему? Как… да что же это… у вас совсем нет ни гордости, ни чувства собственного достоинства, если вы даже разговариваете с ним! Подонок! – плюнул он в лицо Занлару.
Мне показалось, он даже увеличился в росте, так сильно и неестественно, как погнутое ветром дерево, перегнулся через стол, где с противоположной стороны сидел ненавистный ему человек.
Феликс Теора не выдержал бранных слов и попытался призвать Мартелла к порядку, но он был не в себе и никого и ничего не слышал.
- Подонок! Ты зачем, зачем устроил всё это, а? Это не просто же так, ты же никогда ничего не делаешь просто так, да? Ведь да? – почти шипел он каждое слово, плотно сжимая зубы и выдвинув челюсть вперёд. – Чего ждать, к чему готовиться? За тобой всегда, за тобой всегда тянется череда мерзостей!
Хорошо видела Занлара. Он сидел, мирно засунув в рукава руки и опустив голову, не подымая глаз. И ничего не отвечал – ничего. Почему??!
- Ладно моя несчастная Аничка, - махнул рукой Мартелл. – Я уже понял… я ещё тогда понял, вам было на неё наплевать, она была для вас никто… но вы и сами прекрасно знаете, в чём ещё он повинен! Ваш сын, Ильтессар, - он снова обратился к хмурому Вольтеру Теора.
- Мой сын трагически погиб. Это был несчастный случай, - обронил он.
- Нет! – взвился Мартелл. – Это он, эта тварь его убила! Что происходило на твоих проклятых вечеринках, какой дрянью ты накачивал тех, кто приходил к тебе? Ты подсадил мальчишку на неё, и он умер, умер от неё! Да вы, Вольтер Теора, даже убийство собственного сына готовы спустить с рук!
И прежде чем весь пошедший красными пятнами дон Вольтер хоть что-то смог ответить на такое, его брат Феликс потребовал Мартелла замолчать: