- Не забивай себе голову. Тебе выступать надо, - сказал старик Фес.
Прозвучали раскатистые удары гонга, ознаменовавшие начало тавромахии. И звучали они до тех пор, пока народ на трибунах не утих и не приготовился внимать. Как повелось, тавромахия открывалась командным выступлением младших учеников. Занлара всё ещё не было. Как знать, быть может, он решил вообще не приходить, с надеждой подумала я.
Казалось, мастер Пал сам был озадачен тем же вопросом. Он даже задумался, не рано ли начинать, и не стоит ли лучше подождать.
- Давай, Пал, не тяни! – прокричал стоящий неподалёку Санний Сухой. – Что интересу на желторотых юнцов смотреть? Я бы тоже не пришёл.
И всё же мой старый учитель выглядел озабоченным. Никак этот человек с железными нервами тоже переживает за приход светлейшего?
Держась за забор, я подошла к нему поближе.
- С чего же тебе неспокойно, мастер?
Он молчал, уставившись в точку впереди себя.
- Смотри на своего ученика лучше, Роша, - посоветовал он.
Я ослышалась? На ученика? У меня кроме Огюста нет других учеников, а он-то ведь… Но стоило перевести взгляд на арену, куда уже ровным строем выходили все пять младших учеников, как я не сдержалась от смачного ругательства: вот он, гордо вышагивает в своих ослепительных штанах, возглавляя всю команду. У парня, верно, совсем мозгов нету! Кто его допустил, кто позволил ему выйти? Все же прекрасно знают, ему нельзя выступать. Я уж не говорю о том, что со времени получения травмы пацан ни разу на тренировке не был!
- Верните этого балбеса! – закричала я изо всех лёгких.
Случись с ним чего, я буду чувствовать себя виноватой в первую очередь. И мастера скажут, не уследила.
Не обращая внимания, что мастер Пал уже начал объявлять юные дарования, я хотела было рвануться на арену и силой увести самоуверенного мальчишку. Санний Сухой удержал меня твёрдой рукой.
- Оставь его, - сказал он. – Уж раз ты дурень, никто тебе не поможет. Тут самому понять надо.
Не сомневаюсь в мудрости своего старого учителя, но вот тут я бы предпочла без нравоучений. Какая мне к чёрту разница, поймёт он или не поймёт? Рана откроется снова, и неизвестно ещё, к каким осложнениям это приведёт. Может, вообще прощаться с ремеслом придётся из-за того, что в башке ничего, кроме самомнения нету.
Однако я осталась на месте и стала с волнением наблюдать за дураком-Огюстом, изо всей силы вертевшим запрокинутой головой. Я догадалась, это он смотрел, пришёл ли иревейский владыка взглянуть на него. Что ж, ему придётся разочароваться, и, быть может, Огюст додумается убраться с арены. Не секрет, он потому и выперся, что надеялся на глаза светлейшему попасть. Больной, дохлый, его выступления на публике по пальцам перечесть можно, а уже ведёт себя как король. Только диву оставалось даваться.
Началась тавромахия. Как и обещал, Огюст не исполнял сложных элементов. Но и того, как он носился по арене, запрыгивая, что саранча, на ограждения, размахивал мулетой, словно бравируя, и отчаянно дразнил бычка, было достаточно, чтобы мне хотелось убить его за попорченные нервы, как только он окажется в зоне досягаемости. После каждой серии упражнений он не забывал вскинуть вверх руку в восторженном приветствии своим зрителям.
- Экий малец! – просипел Санний Сухой. – Далеко пойдёт.
- Как бы он вообще с такими штуками хоть до чего-нибудь живым и невредимым дошёл!
Санний хмыкнул.
- На тебя похож.
- Ничего подобного! – отрезала я. – Никогда ничего подобного себе позволяла.
- Это мы ещё не знаем, насколько безголовой ты была в его возрасте, - заметил учитель. – Он животное понимать умеет. Редкое свойство.
С этим я не могла не согласиться. Огюст и впрямь прекрасно чувствовал бычка. Когда-то и меня выделили именно за эту способность.
Выступление младших учеников завершилось, и из всех присутствующих я, должно быть, испытала самое большое от этого облегчение. Взглянула на пустующую парадную трибуну и поняла, что великолепные штаны Огюста блестели зря. Светлейший так и не удосужился явиться.
После выступлений учеников устроили небольшой перерыв. Мне не терпелось найти Огюста и хорошенько накостылять ему, но близился мой выход, и надлежало быть наготове. Вот готовится Лемма, потом Амверон, а за ними – и мой черёд.