Я слушала его молча, уставившись себе в коленки. Отчего-то было трудно поднять на него глаза.
- Ла-Рошель, - позвал он, и имя моё у него прозвучало мягко и ласково. – Ла-Рошель, я знал, ты всегда могла уйти, и никакие мои запреты, никакие угрозы не остановили бы тебя. Но ты оставалась со мной. Не буду спрашивать, почему. Главное, ты была рядом, и это самое большее, что ты могла сделать для меня. Ты стала моим искуплением.
Почему он так говорит? Не понимаю…
Во второй раз он опустился передо мной на колени и, неотрывно глядя мне в лицо, долго молчал. Я не знала, что сказать и что сделать. Мне было неловко находиться рядом с ним.
- Это у тебя всё есть, Ла-Рошель, это тебе ничего не нужно. И при всём моём богатстве, одного которого для большинства известных мне людей было бы достаточно, чтобы считать его самым главным моим достоинством, способным загладить все мои прегрешения, - что я мог дать тебе? Самое большее – сделать так, чтобы ты поняла, жизнь не всегда так проста как кажется. Твоя гордость не позволяет это увидеть. И я с радостью делился своим знанием с тобой. И взамен мне ничего не нужно. Сама того не замечая, ты и так многое мне дала. В тебе масса достоинств, Ларе: ты проста, искренна и бесхитростна, ты не станешь притворяться. Но я хотел показать тебе, что весь остальной мир совсем не такой. Людьми движет зависть и определяет их поступки зависть. Даже самые достойные порой вынуждены перебарывать в себе её дурные проявления. Ты сильная, моя милая эспада, и это с самого начала меня восхищало в тебе. И, быть может, то самонадеянность и эгоизм мои простираются настолько далеко, что я считаю, даже тебе, при всей твоей силе, нужны поддержка и наставление. И я по мере своих возможностей оказывал их. Теперь уже не смогу. Ты укоряешь меня, что я не боролся. Что я признал своё поражение. Что ж, я заслужил твои упреки. Мне недоставало той жизненной силы, которой полна ты. Кто знает, будь ты со мной всю мою жизнь, я испил бы её из тебя полнее и смог бы перебороть свою слабость.
Всем телом он прильнул к моим ногам, возложил черноволосую голову мне на колени. Я вздрогнула от его прикосновения: раньше он всегда был сдержан и чувств своих не выказывал. Я не была к такому готова. Я не знала, что делать, и как себя вести с ним.
- Быть может, не просто так произошла наша с Мартеллом встреча. Быть может, он явился в последний раз возвестить о моих грехах.
- Мне до чёрта на твои грехи! – прошипела я злобно и со страстью. – Ты владыка Иревеи, ты не имеешь права бросать её, что бы ни случилось!
- Владыка Иревеи! – горько рассмеялся Занлар. – Считаешь, ей нужен такой владыка, как я?
Он оторвался от меня, поднялся и отошёл далеко на другой конец комнаты. Плотно стиснул руки, утопшие в рукавах, перед собою. Посмотрел холодно, даже враждебно и неприязненно.
- Уходи. Я обещал, что не задержу тебя надолго. Теперь я позволяю покинуть мой дом. Уходи. Оставь меня.
Я вскочила на ноги, но с места не сдвинулась. Всё моё существо кипело гневом, негодованием, обидой, чёрт знает, чем ещё. Мой взгляд скользнул по столу, что оказался между нами. Вот он, весь завален ярко-алыми розами, только что - этим вечером! – срезанными розами. Эти розы - вот всё, что его волнует. До чего никчёмна его жизнь!
- Как же ты слаб! – в неистовстве закричала я на него. – Ты, владыка Иревеи, будь же достоин её, чёрт тебя дери!
Он молчал. Тогда я развернулась и в бешенстве выскочила за дверь.
Что собиралась делать, куда бежать, не знаю. Но чувствовала, что-то сделать нужно, чтобы выплеснуть гложивший меня гнев. Хотя бы что-то попытаться изменить. Доказать себе, что хотя бы на это я ещё способна.