Не глядя, бросила рупор мастеру Палу. Пусть забирает. Это его вещь, а я говорить не умею.
Я вышла на середину арены. Всё, что я есть, вся суть моя сосредоточилась на одном единственном чернеющем зёве, откуда я ждала появления своего быка. Высоко воздеваю руку и даю знак. И тотчас вижу, как выходит ко мне мой Бадик, как сияет на солнце его шкура, и как гордо он несёт огромные рога и устремляет их прямо мне на грудь.
В последний оставшийся мне миг поднимаю глаза в блистательную голубую вышину.
В небе надо мной парили вороны.
Эпилог
Весть об освобождении Иревеи, как о деянии уже свершившимся и необратимом, разнеслась, да загремела в полную силу лишь спустя три месяца с отъезда светлейшего владыки – вместе с вестью о его смерти.
Три месяца прошло, и к нам с Зуларет вернулся Морти.
- Ла-Рошель! Он умер, Ла-Рошель! Умер…
Думала, что давно примирилась с минутой, когда услышу это. Но озноб всё же охватил меня, и холодом сковало в грудной клетке, и я не нашлась, что ответить. Даже не сразу углядела, какой Морти был ободранный и измученный, начисто лишённый блеска, в котором я привыкла его всегда видеть.
- Как смел ты вернуться? – закричала на него Зуларет. Конечно, ей было не менее тяжко услышать это, но, верная себе, она не выказала боли. Вся её боль обратилась в ярость, с какой она накинулась на брата.
Он ничего не ответил. Закрыл лицо руками, упал передо мной на колени и разрыдался. Как мало он похож на себя, опавший, потерянный, как собака без хозяина.
- Почему? Почему ты здесь? Почему не пошёл за ним до конца? Почему ты ещё жив, когда его уже нет?
Думала, она убьёт его тут же, так страшна она стала. Морти только плакал. Гнев сестры его не трогал. Он совсем не замечал её.
- Ты должен был последовать за ним, как обещал! – вопила Зуларет, обвиняя его в нарушении клятвы. Уж я-то знаю точно, сама она так бы не поступила.
От её ора в животе у меня зашевелилось. С недавних пор я стала ощущать, как ребёнок внутри меня двигается, и, похоже, ему происходящее совсем не понравилось. Повинуясь безотчётному порыву, я положила руку на живот.
- Зачем ты вернулся, Морти?
Он отнял руки от распухшего, оттёкшего и красного, как у младенца, лица и воздел их ко мне во всепоглощающей скорби.
- Как это было долго… долго – и мучительно! Я всё спрашивал себя, за что, за что ему такие муки? За что Бог так жестоко наказывает его – знаешь, Ла-Рошель, в последние дни он много говорил о Боге. Ведь даже он не совершал ничего настолько ужасного. Я… я вообще не знаю, что настолько ужасного можно совершить, чтобы так карать… Сколько, сколько раз я умолял его закончить раньше и не мучить себя, не мучить меня, не мучить нас всех! У меня уже всё было готово, он сам всё так приготовил, зачем было ждать, чего?.. И когда стало совсем плохо – я думал, это конец, я несколько раз уже думал, что это конец – почему, почему всё не могло закончится сразу? – он запрокинул голову к небу, вопрошая у далёкой выси облаков. – Я мог спасти его от мук, я должен был это сделать – и когда он уже совсем ничего не сознавал – я, я… как ты думаешь, я правильно сделал? Он же не мог хотеть ждать ещё… Что я пережил… что я пережил за эти страшные месяцы…
Зуларет слушала его с омерзительным лицом, с гримасой отвращения. Она пнула его ногой и плюнула на него. Морти только взвыл, но с места не сдвинулся, будто обратился в груду тряпья.
- Я заслужил твоё презрение и ненависть, сестра.
- Отстань от него, Зуларет, - сказала я.
Она ещё раз окинула его брезгливым взглядом и глянула на меня с нескрываемой ненавистью.
- Ты из-за неё вернулся.
- Да, да! – страстно воскликнул он. – Ла-Рошель, лишь мысль о тебе не дала мне уйти вслед за ним. Я должен быть рядом с тобой. Он сам хотел этого.
- Врёшь! – гневно заклекотала Зуларет.
- Сестра моя! Он сам так устроил! Он знал, что это я хотел остаться, а ты - следовать за ним до конца. Он знал, мы хотели так… и всегда помнил, как ты любишь его, настолько, что заставишь себя полюбить и Ла-Рошель, если он прикажет. И не мог не знать, что я сам люблю её, ведь я всегда – всегда! – испытывал то же, что и он. Он поступил жестоко с нами обоими.
- Не смей говорить о нём так! – прошептала Зуларет побелевшими губами.