Однако то было не единственное наследство, которое он оставил Иревее. Минуло немного времени, и явились чужаки: каменщики, чертёжники и зодчие – и как муравьи на сладкое, потянулись к убогой развалюхе, часовне, что притулилась на покатом склоне холма. Прошёл слух, что пришельцы исполняют последнюю волю владыки – перестроить часовню сызнова. И немало нашенских мужиков по собственному почину сошло предложить подсобить при строительстве. Я не поверила и решила самолично справиться у незваных ваятелей, да потребовать их убраться подобру-поздорову. Но оказалось, народ правду толковал, и то повеление самого владыки было. Совали мне под нос какие-то бумажки с его подписями, да я только отмахнулась. По его проекту отстраивались, стены сохраняли, что-то переделывали. Да ещё вся эта деятельность на народные кровные деньги развернулась, те самые, пошлинские. Неужто не мог умнее ими распорядиться? Что за бестолковое решенье! И всё же, когда при мне одного дурака разобрала охота брякнуть, что эта богоугодная хибара всех грехов светлейшего всё равно не замолит, я-таки врезала ему по роже. С тех пор со мной о богоугодных деяниях Занлара вообще старались не заговаривать. Сложилось мнение, что я не больно-то выношу любых разговоров и расспросов о владыке.
- То было его личное желание, - подтвердил Морти слухи насчёт часовни. – Он хотел, чтобы именно ваши деньги пошли на строительство. Своих не потратил ни единой монеты. Хотел показать вам самим, на что способны вы, все иревейцы вместе взятые.
Можно подумать, мы без него не знали, на что мы способны. Нет, даже после его смерти я оставалось во многом с ним несогласной. Но даже теперь он всё ещё держал надо мной верх.
А что же приключилось со всеми его деньгами, из-за которых он вынужден был сломать себе жизнь, я до сих пор не знаю. Морти, кажется, тоже не знает, хотя и утверждает, что Занлар никогда от него ничего не скрывал. Зато Моа любил подшутить, что светлейший его самого оставил в наследство – не ахти какой подарочек, да дарёному коню… У него с сестрой тогда был долгий разговор. После него Морти сообщил мне, что Зуларет останется, как ей и было велено, но, исполнив своё обещание до конца, она последует за Занларом – как они все и должны были сделать.
- Каждый день жизни без него, это для неё нестерпимая мука, - сказал мне Морти. – Я знаю, я сам чувствую то же. Но я чувствую и кое-что ещё. Потому Занлар и оставил меня. Это же он передумал незадолго… незадолго до всего. Я как никто другой разделяю его чувство к тебе. Это то, что цепляет меня к жизни, точно так же, как и его. Он жил только потому, что у него была ты… прости, я не умею понятно объяснять…
- Так ты взаправду вернулся обратно из-за меня?
- Да, Ла-Рошель. Только моё чувство – это лишь слабое подобие того, что испытывал он. Я всего лишь оборотень. Такие как я многое способны перенять от своего хозяина, но мы не испытываем настолько глубокие и сложные чувства, которые доступны человеку, особенно такому незаурядному, каким был Занлар. Я лишь кривое зеркало. Мы с Зуларет близнецы, и мы неравномерно разделили нашу двойственную природу. В ней сосредоточилось куда больше животного, во мне – гораздо больше человеческого. А человеческое оборотень заимствует от того, кто выкормил его. Вот почему я очень хорошо понимал Занлара.
Как и говорил Морти, когда настало время, Зуларет ушла. Не знаю, что с ней стало. Не думаю, что она жива.
С тех пор Морти больше никогда не обращался в птицу. Ему это не очень трудно, ведь в нём человеческое всегда преобладало над звериным – так он говорил. Он стал просто одеваться, по-иревейски. Начал искать себе дело, ведь не мог же он, как раньше, жить только тем, что выискивать в поле мышей. Хотел землей заняться, как все иревейские крестьяне, да я отговорила. Шёл бы в тавромахию, даром что его навыки, сила, скорость, ловкость пропадают. Помню, как ещё в самую нашу первую встречу примерила на него эту роль. Морти отказался: быков не обманешь, они учуют его звериную сущность.
Тогда цирк, сказала я. Вот где его умения точно пригодятся. И правда вышло: Морти хорошо там прижился. Ему с лёгкостью давались воздушные снаряды и акробатика, ведь он был ловок и высоты не боялся. Необычная внешность его здесь тоже только на пользу. То-то забилось нежное сердечко циркачки Джолины, когда я ей сообщила о таком прибавлении в их трупе! Они с Морти даже поставили несколько парных номеров.