- Мне-то почём знать? – проворчала я, сбитая с толку его размышлениями об ослиной природе.
Он встал из-за стола.
- Ну вот, теперь мы кое-что знаем друг о друге. И я предлагаю отведать тебе моего угощения. Выпьем за процветание Иревеи и её гордого народа!
С протянутым в руке стаканом он подошёл ко мне. Я заколебалась: уж больно не хотелось с ним распивать. Что это? Он хочет подольститься ко мне? Вино я пила редко, но это мне пришлось по вкусу. Оно было терпкое, фруктовое и совсем не кислое как та бурда, которую подавали в Сельгином трактире.
Солнце мало-помалу клонилось к западу. Вот уже и косые золотые лучи упали на деревянный настил веранды. Невольно я обратилась к широкой картине, что открывалась с неё. До чего же красива моя Иревея отсюда, в свете заходящего солнца! Редко когда случалось вот так, с высоты, обозревать её просторы. Хорошенькое же место оттяпал себе наш синьор! Но имел ли он на это право? Очень сомневаюсь. Но дом выстроил большой и роскошный, не спросясь нашего согласия. А ведь мы и наши предки жили на этой земле испокон веков. А он – всего лишь пришелец, которому посчастливилось стать наместником в Иревее, временщик! Эта мысль не давала мне покоя.
- Зачем тебе такой большой дом?
- Там, откуда я родом, такие дома в порядке вещей, - ответил он. – Я построил его в стиле архитектуры юга. Ведь Иревея – южная земля.
По его жесту я окинула взглядом дом за нашими спинами. На веранду выходили высокие арки крытой галереи. Опорой им служили тонкие резные пилоны в деревянном ажуре. Их срезанные вершины украшали фигуры фантастических существ, химер, несуществующих птиц, сплетённых с такие сложные формы, что это заставляло всерьёз задуматься о ментальном здоровье автора, который всё это нагромождение сотворил.
- Что-то я не встречала у нас ничего такого, - недоверчиво промолвила я.
- Конечно. Твой народ разрушил все усадьбы всех вельможных кланов, которые когда-то выстраивались на этой земле. Скажи мне, как глас народа, от лица которого ты сегодня явилась: этот дом ждёт такая же участь, когда и меня не станет?
И владыка пытливо, очень проницательно посмотрел на меня.
Я знала историю, о которой он речь вёл. Давно это было, думается мне, уже седьмой десяток пошёл со времён той кровавой резни, что учинилась на нашей земле. Раньше не было в Иревее никаких господ, и жил себе народ крестьянский спокойно и в довольствии. Но шло время, скопили невообразимое богатство несколько кланов, понастроили дворцов-усадеб, великолепием поражающих. Говорили, на торговле и ростовщичестве достаток сколотили, семейщину развели несусветную, да под конец совсем оборзели: обложили селянский народ противными податями, да на высокую власть и положение замахнулись. Народ терпел, кряхтел, ворчал, да и не выдержал, взбунтовался. Крестьяне, кто чем вооружился, пошли к господским усадьбам, и почём суд свой вершить: выволокли хозяев из домов и порешили их всех без разбору от мала до велика. Никого, кто в пагубном родстве с ними состоял, не пощадили. А ненавистные усадьбы разгромили и сожгли, до сих пор одни обгорелые остовы торчат в поросших лебедой полях. Сказывали, несколько сот человек в один тот день было вырезано.
Бунт крестьянский продолжался бы и дальше, но уговорили-таки строптивый народец признать синьорскую власть. Так и повелось с тех пор, что стали назначать в Иревею наместников из других краёв – своих-то вельмож всех поубивали.
Я пожала плечами.
- Не знаю, светлейший. Ужо больно оригинальный поступок совершил, первым из синьоров поселившись у нас. Да ты народ не раздражай, никто и трогать не будет. А то он здесь своенравный, вольницу свою высоко ценит.
- Ты наивна, как и весь твой народ, - покачал головой светлейший синьор. – Ты думаешь, лучшее управление, когда всё по-вашему деется. А чуть что не по-вашему, так и резать пойти можно? Не только в Иревее помнят. Память о том событии жива и среди нас. Ты же понимаешь, в этом и кроется причина, почему ранее все, кому выпадала участь властвовать на вашей земле, держались от неё подальше? Вас боятся, моя дорогая эспада. Вы непредсказуемы. И как же управляться с таким народом?
- Так за этим, владыка, я и осталась в твоих хоромах. Нам с самую малость надо-то.
И я с одушевлением собралась было поведать, что же именно, но он остановил меня: