А я осталась торчать в гордом одиночестве и с сомнительной честью провести свою первую ночь в господском доме, чтоб ему провалиться со всеми его обитателями!
Глава 5
Небо едва начало светлеть, когда я уходила. Было совсем тихо, пока откуда-то с дальних полей не послышались остервенелые крики неясыти. Я быстро прошла коридор, спустилась по лестнице – кто-то уже потушил все светильники за радужными стёклами – и припустила в сторону двери. Не знаю, какие дела творятся в этом месте ночью, но дом не издавал ни звука. Кругом ни малейшего движения.
От входной двустворчатой двери вглубь дома уходили две одинаковые галереи. Поддерживающие их колонны отбрасывали тёмные тени в слегка забрезжившем утреннем свете. Одна из теней пошевелилась. Я остановилась и вгляделась в фигуру человека в ниспадающем до полу кафтане, что стоял в конце галереи. На его отставленной руке в клешённом рукаве восседала, расправив широкие чёрные крылья, птица. Я хотела незаметно пройти мимо, но птица, заволновавшись от моего присутствия, низко, гортанно гаркнула. Ворон. Человек повернулся в мою сторону.
- Ты рано уходишь, Ла-Рошель, - сказал владыка. – Не желаешь сначала прогуляться со мной?
Чудилось, и человек, и птица уставились на меня, ожидая одного. Не больно-то я падка на рассказы про бесовщину и чёрную магию, но тут они волей-неволей пришли на память. Почему этот человек не спал ночью и что делал здесь один, я выяснять не стала. Пошла дальше, ничего не ответив.
***
Как я и говорила владыке, день мой начинался рано. А сегодня, волею обстоятельств, он начался ещё раньше. На арену я пришла первой, ни одного мужика-скотника ещё не было.
Работая с быками, я забываю обо всём остальном на свете. Вот и сейчас были только я – эспада – и мой бык. Нынче я выбрала трёхлетку по кличке Мер – крупного рыжего быка, который отличался буйным нравом. Только я одна и могла с ним совладать. Даже позволяла сложные и опасные трюки. Я знала его родителей. В мать он пошёл мастью. А отец, в прошлом очень популярный среди эспад бык, недавно жестоко подрался с куда более молодым соперником за свой весьма обширный гарем и издох, подозреваю, не столько от полученных увечий, сколько не перенеся позора и унижения. Жаль, хороший бык, сама с ним, бывало, работала. Онегиром звали.
Теперь вот Мер. Всегда он считал меня за соперницу, за что-то, что по некоему бестолковому недоразумению умудряется его раздражать. Свой ярый интерес поддеть меня рогами он даже не скрывал. В запале он развивал молниеносную скорость. Очень резкий бык, куда более резвый, чем остальные его собратья. И тем он опаснее, тем большую сосредоточенность с ним надобно проявлять.
Пока я разминалась и выполняла подготовительные упражнения, солнце совсем встало, а вместе с ним и люди. Крестьяне выходили в поле, пастухи выводили скот на выпас. Мимо меня прогремели колокольца целого козьего стада. Пастух поднял руку, приветствуя меня. Прогромыхали нагруженные телеги. То сельские везли товар и детей на рынок: одно – продаваться, вторых – продавать. Шумная группа мужиков шла по капустному полю напрямки к арене. Все крепкие, широкоплечие, зажаренные как угольки, косматые. Это скотники наши, что за быками следят и нам, эспадам, сподобляют, им сюда.
Помню, как один из них, Серафим, что без глаза, спрыгнул на холку взбесившемуся прямо во время выступления быку, который чуть не растоптал упавшего под копыта эспаду. Животное убить пришлось. Серафим воткнул «бычий цеп», нож, точно ему в висок. Но то из ряда вон случай был. И эспада тот больше уже никогда не выходил. Оступился, быка угробил – то ему позор.
В общем, зачинался день своим обычным чередом. Часа через два активной тренировки я дала Меру отдых, а сама сходила на кузню узнать, готовы ли мои новые бандерильи. Эспады зацепляли эти маленькие крючкообразные шпажки быку за рога, чтобы показать своё мастерство в работе на близком расстоянии. Потому материал для них требовался очень прочный, чтобы шпажки не погнулись и не соскользнули. После вернулась на арену и на припекающем солнце продолжила тренировку. Эспада выносливым должен быть и жары не бояться. Выступать-то на солнце, под прямыми палящими лучами.
То ли Мер меня угонял, то ли день сам по себе выдался тяжёлый, но только силы мои иссякли быстрее обычного. С полудня, и пока солнце к западу не начнёт клониться, и жара не спадёт, я всегда делаю перерыв. Нынче даже раньше пришлось закончить.