- Молва о тебе ходит дурная, что черноту да магию противную разводишь. Колдуном и чёрным магом тебя величают, - решилась заметить я. Эко, что он мне на это скажет?
Но владыка не раскололся и виду не подал, что я его раскусила. Да и лицо его я уже плохо различала в темноте.
- Ла-Рошель, я не просто так связал ваше суеверие о моих птицах и вашу образованность. Точно так же связано с ней и ваше суеверие обо мне, - ответил он после продолжительной паузы. – Целому народу почему-то проще уверовать в любую нелепость, чем каждому отдельно взятому человеку. В толпе люди становятся более ведомыми. Народ глуп. Он будет думать так, как ему было внушено. Скажи мне, уважают ли тебя люди настолько, чтобы с уважением отнестись к твоим усилиям, направленным во благо твоего народа? И настолько ли хорошо ты знаешь его чаяния, чтобы иметь право от его имени доносить их до меня?
- Конечно знаю. А все знают меня, по всей Иревее. Издревле повелось, что эспады пользуются особым почётом и уважением. И ремесло наше люди уважают.
- На твоём месте я бы не очень полагался на уважение людей.
- Это отчего же?
- Оно может быть изменчивым.
Мудрёно говорит! В толк не возьму, чего он хочет.
- Я ж первая эспада и мастер. Моё одобрение все желающие в мастера получить должны. А как не дам добро – так и всё, труба, значит. Вот так, владыка, у нас дела ведутся.
- Так уж ты лучше всех? Даже на пяты никто не наступает?
- Нет. Достойных нет. Всех обошла, а ведь сама – баба. Да и средь юной нашей поросли, среди учеников, больших надежд пока никто не подаёт.
- Мешаешь ты им, стало быть, - заключил светлейший.
- Отчего ж, мешаю? Никто пока в мастерстве меня не переплюнул.
- А дело не в них, а в тебе. Ты горда, самоуверенна, успешна. Недоброжелателей у тебя много, даже если ты их не замечаешь. Но стоит выказать слабину, они сразу головы поднимут и воспользуются этим. Я хорошо это знаю.
- Да что же ты такое говоришь? Всё недоброжелателей каких-то поминаешь! – с негодованием набросилась я на него. – Или ты мне угрожать вздумал?
- О нет! – и он вытянул перед собой руки в знак примирения. – Я лишь предупреждаю тебя.
- Больно много ты знаешь!
А коли и вправду чего знает? Чудес его я за сегодня понавидалась. Но нет! Негоже ему не в своё дело лезть. Ум мой смутить лишь хочет, сомнение посеять. С ним ухо востро держать надо, решила я про себя. Ишь, удумал, против народа моего же меня настраивать!
За разговором мы снова вышли к фонтану, но теперь уже с другой стороны. Фонари с веранды тусклым светом освещали его.
Светлейший достал свою нелепую длинную трубку и снова закурил. Что это за вонючая смесь, я не знала. Это не был горький запах табака. Сладковатый тяжёлый дым забивал ноздри, хотелось чихнуть. Я видела бледные тени, не выхваченные слабым светом, что залегли ему под глаза. Он подошёл ко мне и медленно провёл пальцами по контурам одежды. Меня бросило в жар, и я отшатнулась.
- Чего ещё….
На ум пришло всё, начиная от колдовских обрядов и кончая Шериными глупостями. Какой-то звук донёсся сверху. Я задрала голову и увидела у перил веранды две одинаково высокие и долговязые фигуры. Они разговаривали. Поймав мой взгляд, одна из них скрылась в доме.
- Мы с сестрой беседовали, - сказал Моа и спустился к нам по лестнице.
Владыка, не слушая, кивнул и сосредоточенно уставился на мою грудь.
- Всё хотел спросить тебя, - начал он. – Почему ты расхаживаешь по моему дому в этом тряпье?
- Это чем тебе одёжа моя не угодила?
Я с непониманием осмотрела себя. Переодеться после тренировки я переоделась. Тугие холщовые штаны, малость пропылённые книзу, да длинная белая подпоясанная рубаха. Сандалии не новые, конечно, уже стоптанные, но всё ещё пригодные. Я всегда так хожу.
- Ты моя гостья. И твой вид не соответствует этому положению, - Моа, спустившись к нам, согласно замотал головой. – Я бы хотел, чтобы здесь ты носила другую одежду. Если у тебя нет ничего подходящего, я скажу, и тебе сошьют.
- Подходящего? – тут только до меня дошло, о чём он говорит. – Слишком просто что ли я для тебя одета, не по-господски? Хочешь упечь меня в такой саркофаг? – и я ткнула пальцем в золотую пирамиду, что таскал на себе Моа.