Моа расплылся в самой смущённой улыбке из всех возможных.
- Здесь никого нет. Только я. Я пришёл посмотреть, как ты тут. Сама посуди, как же нам следить за тобой? Нас бы сразу все заметили.
Его правда. В Иревее в жизни никто так не выряживался. Вон, как даже Федька глаза вылупил.
- Ладно, - нехотя сказала я и убрала руки. – Коли поглазеть охота, приходите завтра на большую арену.
В былые времена для иревейской знати возводили целые трибуны, пока не истребили её всю. И при первом синьоре целый помост выстроили ушлые иревейцы, просторный, удобный, с навесом. Только никто так ни разу и не пришёл на тавромахию. Так и сгнил помост.
Моа покачал головой.
- Светлейший не посещает тавромахию.
- Да знаю! - отмахнулась я. – А стоило бы, если он сбирается узнать нас получше. Я скажу, это первое, с чего начинать надо.
- Думаю, у него свои соображения на этот счёт.
Но я уже разбухтелась вовсю.
- Ты пойми, что это не для меня – для народа важно будет. У нас все любят тавромахию… Да убери этих коров подальше отсюда, к чёртовой матери! – заорала я на дурня-пастушонка, который гнал целое стадо к самому краю арены. Ослина! У него что, глаз совсем нету? Не видит, что ли, что прямиком к моему быку прётся? И этот тоже хорош, хрыч старый, уже вскочил, уши волосатые навострил, всё мало ему своего гарема!
На мой ор всполошился весь амбар со всеми мужиками и денниками. Мужики выскочили, кто во что горазд: кто в рубахе, кто без рубахи, кто с пивом, текущим по усам, кто с огурцом, застрявшим в зубах.
- Чего уставились? Живо втолкуете пареньку, чтоб шагал отсюдова и тёлок своих забирал! А то сами будете заместо коров с Алавестой объясняться! – наскочила я на них.
Все, как один побелевшие и вытянувшиеся по струнке, скотники пошли растолковывать побелевшему и вытянувшемуся по струнке юнцу, что здесь у нас иревейский племенной бык возлежит на свободе. А я вернулась к побелевшему и вытянувшемуся по струнке Морти.
- Шастаете без дела, - возмущалась я. – А мне прикажете что назавтра делать, корову перед ним изображать, чтобы он на меня внимание обратил?
Алавеста, развесив уши, тоскливо провожал взглядом уходящее стадо, пока оно не скрылось за холмом. Я замолкла, озабоченно наблюдая за ним.
- Я тебя боюсь. Ещё убьёшь ненароком, - то ли в шутку, то ли всерьёз сказал Моа, отступая от меня подальше.
- Да видал ли ты это?
- И зачем так бросаться? Бедный парень ещё за километр был.
- А я тебе скажу, зачем. Давным-давно произошёл такой вот случай на выступлении мастера Фёсия, Фесом нынче его все величают. Так вот, быка, с которым он выходил, как раз выпускали из денника, когда навстречу попалось вот такое же стадо коров. Бык враз как озверел. Набросился на скотников, а потом выскочил на арену, и досталось тогда Фесу по первое число. Полгода валялся, встать не мог. А выступление так и окончилось, не успев начаться.
И, заканчивая сию поучительную историю, я добавила, что не хочу из-за всяких бестолочей всех подводить. Я же первая эспада, и моего выхода всегда особенно ждут. Это большая ответственность. Случись со мной что, кто меня заменит, эспада Лемма или эспада Амверон? Да ведь они даже мало-мальски сложное сальто чисто сделать не в состоянии, я уж молчу про прочие кульбиты и стойки.
- Синьор тоже печётся о твоём благополучии, - вставил Моа.
- Что-то не примечала.
- Если ты закончила, я готов сопроводить тебя к нему, - предложил он.
И хотя времени до вечера ещё оставалось навалом, я решила закончить пораньше, отдохнуть хорошенько самой и дать набраться сил Алавесте. Завтра у нас день особый, нас ждут сложные и опасные трюки. Я пошла переодеть запыленную и грязную одежду мимо рядка вылупившихся на Моа скотников. «Вот ведь баба! Клоун!» - шепотком, чтобы не услышал, переговаривались они.
За амбаром стояла большая лохань с водой. Я разделась, окунулась, чтобы смыть грязь, вылезла и обтёрлась, оделась в чистое, вернулась – они всё ещё стоят пялятся!
- Вам лишь бы не работать! То чаи гоняете, теперь по сторонам глазеете! – растормошила я их. Этим мужикам всё пинка давать надо, чтоб делом занялись.
- А у тебя чего, дела шо ли какие есть с этим?