Пил он теперь весьма умеренно. Почти весь день ему удавалось воздерживаться, лишь вечером он позволял себе выпить, - но не много, не до бесчувствия, а, скорее, в качестве профилактики, для расслабления, - пропустить стаканчик на ночь. У него появился аппетит, исчез маленький животик, и он набрал около четырех фунтов. Теперь, утомившись за день, он крепко спал по ночам, без снов.
Однажды ему пришла мысль переселиться в какой-нибудь шикарный отель. Но, размышляя в течение дня о том, что потребуется для налаживания жизни, он понял, что накрепко связан с этим домом.
Сидя в гостиной и слушая "Jupiter simphony" Моцарта, он размышлял, где и как, с чего ему начать свои исследования.
Скудный набор достоверных фактов, некоторые детали, уже известные ему, маячками обозначали область его интересов. Но где искать ответы - пока было абсолютно неясно. Возможно, он чего-то не замечал, что-то не так воспринимал или не так оценивал. Возможно, что-то очевидное до сих пор не привлекло его внимания и не вписалось в общую картину, и потому картина не была цельной. Чего-то не хватало.
Но чего?
Он недвижно сидел в кресле - запотевший бокал в правой руке - и пристально рассматривал фреску.
Теперь это был канадский пейзаж: дремучий северный лес, окутанный таинством зеленых полутеней, надменный и бездвижный. Гнетущее спокойствие дикой природы. Вглядываясь в ее безмолвные темно-зеленые недра, он размышлял.
Вернуться назад. Возможно, ответ где-то там, в одном из запечатанных родников его памяти. Придется вернуться, - сказал он себе. Придется вернуться, - приказал он своему сердцу.
Вывернуть себя наизнанку и вырвать свое сердце - вот что означало вернуться.
В ту ночь снова бушевала пыльная буря. Сильный порывистый ветер омывал дом песчаными струями, проникал в стены через поры и трещины, и все в доме на толщину волоса было покрыто слоем тонкой песчаной пыли. Пыль висела в воздухе, оседала на кровать, оседала в волосах и на веках, оседала на руках и на губах, забивая поры. Песок был под ногтями, скрипел на зубах, пропитывал одежду.
Проснувшись среди ночи, он лежал, вслушиваясь, пытаясь отделить от прочих звуков затрудненное дыхание Вирджинии. Но, кроме рева ветра и дробного шума скребущегося за стеной шторма, ничего не услышал. На мгновение, то ли наяву, то ли во сне, ему почудилось, что его дом, сотрясаясь, катится между огромными жерновами, которые вот-вот сотрут его в порошок...
Он так и не смог привыкнуть к пыльным бурям. От непрестанного свиста ветра и вибрирующего визга скребущегося в окна песка у него начинали болеть зубы. Эти бури были непредсказуемы, к ним нельзя было подготовиться и нельзя было привыкнуть. И каждый раз его ждала бессонная ночь, он ворочался в постели до утра и отправлялся на завод измученный, разбитый и нервный.
Теперь к этому добавлялась тревога за Вирджинию.
Около четырех часов тонкая пелена дремотного сна отступила, и он проснулся, ощущая, что буря закончилась. Его разбудила тишина, но в ушах словно продолжал шуметь песок.
Он слегка приподнялся на локте, пытаясь расправить сбившуюся простыню, и заметил, что Вирджиния не спит. Она лежала на спине, недвижно уставившись в потолок.
- Что-то случилось? - вяло пробормотал он.
Она не ответила.
- Лапушка??
Она медленно перевела взгляд.
- Ничего, - сказала она. - Спи.
- Как ты себя чувствуешь?
- Все так же.
- О-о.
Еще мгновение он лежал, внимательно вглядываясь в ее лицо.
- Ладно, - сказал он, поворачиваясь на другой бок, и закрыл глаза.
Будильник зазвонил в шесть тридцать. Обычно его выключала Вирджиния, но в этот раз ему пришлось перескочить через нее и сделать это самому. Поза и взгляд ее оставались прежними, без движения.
- Что с тобой? - с беспокойством спросил он.
Она взглянула на него и покачала головой.
- Не знаю, - сказала она. - Я просто не могу уснуть.
- Почему?
Словно не решаясь сказать, она прижалась щекой к подушке.
- Ты, наверное, еще не окрепла? - спросил он.
Она попыталась сесть, но не смогла.
- Не надо вставать, лап, - сказал он. - Не напрягайся.
Он положил руку ей на лоб.
- Температуры у тебя нет, - сказал он.
- Я не чувствую себя больной, - сказала она. - Я... словно устала.
- Ты выглядишь бледной.
- Я знаю: я похожа на привидение.
- Не вставай, - сказал он.
Но она была уже на ногах.
- Не надо меня баловать, - сказала она. - Иди одевайся, со мной будет все в порядке.
- Лапушка, не вставай, если тебе нездоровится.
Она погладила его руки и улыбнулась.
- Все будет хорошо, - сказала она. - Собирайся.