Дима:
Проехали, забыли, движемся дальше)))
Алеся:
Как всё прошло с инструктором?
Дима:
Завтра расскажу, при встрече. Устал я что-то за сегодня.
Алеся:
Так нечестнооооо! Ну ладно) Кстати, того двоедушника-уклониста поймали час назад, благодаря тебе!
Дима:
Так быстро?
Алеся:
Да, Клава мастер своего дела, одна из лучших ведуний в городе. И еще, папа просил передать тебе огромнейшее спасибо и пригласил прийти к нам как-нибудь на ужин. По секрету, но ты ему очень понравился. Ему мало кто нравится из моих знакомых, мужского пола.
Дима:
Ого, приму это за комплимент. А давай завтра после работы сходим куда-нибудь, поужинаем?)
Алеся:
Типа свидание?)))
Дима:
Ну, можно и так сказать) Тем более, раз я понравился твоему папе.
Алеся:
Я бы с радостью, но думаю мой парень будет против. Кстатиии, он тоже просил передать, что нам ОЧЕНЬ понравился французский фильм, который ты посоветовал)))
Ну твою ж … У нее есть парень. Вот… Как говорит мой дед: «Плыли, плыли, а на бэрэгу всралысь!»
— Что пишут? — спросил вернувшийся Рантус. Он сразу заметил разочарование на моем лице.
— Как думаешь, тут есть раки? Никогда не пробовал раков. Хочу раков.
Глава 17. Ведунья, бомж и какие-то чуваки.
Стасян осознал, что пришел в себя, или проснулся, но не это важно. Он жив — вот это важно. Месяцы бомжевания по разным помойкам выработали очень полезный навык — не открывать глаза сразу. Если чувствуешь, что не тонешь и не истекаешь кровью, как забитая свинья, лучше не открывай глаза. Надо просто лежать, не рыпаться, пытаться вспомнить из-за чего вырубился и оценить окружающую обстановку, пользуясь другими чувствами.
Станислав Валерьевич отчетливо ощущал, что ему тепло, под ним что-то мягкое, на нём — какое-то одеяло, за ним — холодная стена. Для начала очень неплохо. Так же сквозь прикрытые веки мужчина понял, что в комнате горел свет. Слух подсказывал, что в помещении, как минимум, есть еще один человек, который тихо сопел. О чем это ему говорило? Не о чём.
Бывший заведующий лаборатории по развитию нервной системы решился приоткрыть правый глаз. Он лежал на правом боку, а значит правый глаз, как-бы, в тени носа.
Стясян очень медленно приоткрыл веко, оценил обстановку и сразу же закрыл. Девушка, лысая, в джинсах и в сером топе, привязанная к стулу, незнакомая.
Станислава Валерьевича прошиб холодный пот, он вспомнил, как очутился в этом положении. Он резко распахнул глаза, еще раз пробежался по комнате, заметил, что дверь открыта. В любую секунду те воротилы могли войти. Мужчина, положил руки на голову, так чтоб со стороны казалось, что он просто спит, накрытый своими руками, но через щелочки мог видеть комнату.
И в этот раз судьба благосклонно отнеслась к бомжу, так как четыре человека вошли в комнату, как только он перестал копошиться и замер.
— Алонзо, разбуди это фэча, пора заняться делом. — громко и вызывающе, чуть ли не прокричал обладатель густой растительности на груди, которая пробивалась наружу из-за расстёгнутых верхних пуговиц рубашки.
Один из близнецов подошел к девушке и со всего размаха залепил ей пощёчину тыльной стороной ладони. Голова не оторвалась, но отбросило её будь здоров. Лысый здоровяк выждал пару секунд, его удар не произвел желаемого эффекта. Второй раз он ударил так же, но левой рукой. Касание пришлось на челюсть и губы, в сторону отлетело пару капель крови. Голова дёрнулась и бессильно повисла, опираясь на грудь.
— Уроды. — тихо прозвучало из уст девушки.
— Проснись и пой, ведунья, тебе выпал счастливый билет, ты не сдохла и сможешь помочь нам достигнуть важной цели. — сказал пожилой итальянец, облокотился на стену и скрестил руки на груди.
— Уроды. — вновь едва слышный шёпот.
— Да, мы уроды, дакордо, но теперь у нас, уродов, есть всё необходимое, чтоб наконец завершить наши поиски.
Джакомо! Стасян вспомнил, что этого итальянца с зачесанными назад и уложенными гелем волосами звали именно так. Он подошел вплотную к девушке и присел на корточки.
— Рагаца, ты даже ничего не почувствуешь. А если будешь себя хорошо вести, то мы тебя отпустим, чтоб ты спокойно смогла оплакивать своих сорэлла.
— Уроды.
— Фабио, тащи сюда преобразователь. — сказал он через плечо пожилому итальянцу с высоким хвостом каштановых волос.
Тот лишь фыркнул и вышел из комнаты.
Стасяна начинало трусить. Он понятия не имел, что здесь происходит, но прекрасно понимал, что это всё очень, очень и очень плохо. И сделать он ничего не мог. Он лишь лежал и надеялся, что мелкая дрожь, от страха, не выдаст, что он проснулся и всё прекрасно видит.