Толпа охнула, Арсений Михайлович, от волнения, сжал плечи Сёреги так, что он выкрикнул, и послышалось, как прохрустели его позвонки.
Наша замдиректора вышла из штопора, перед самым столкновением со стеной жилого дома, выровнялась и благополучно приземлилась на край крыши «Пьяного дракона».
Народ ринулся к ней с поздравлениями, кто-то побежал к Арису за выигрышем. Мы тоже с толпой, не спеша, направились к нашей победительнице. Арсений Михайлович осунулся и посмурнел.
— А где Карина? — спросила Алеся, всматриваясь вдаль.
— Домой полетела… — грустно ответил Халкстер, — после такого поражения она еще неделю не будет выходить из спальни, а что меня ждёт за ночь сегодня, у-у-у-у-у… Ладно, поздравьте от меня Людмилу Аристарховна, а я пошел заберу наши с Кариной вещи и домой. Завтра выходной, работнички. Пока.
Арсений Михайлович развернулся и пошел к двери, ведущий с крыши. А мы тем временем направились к нашей бухгалтерше, народ уже расходился и возвращался назад в зал.
— Людмила Аристарховна, моё почтение, это было великолепно, — сразу же похвалил её Серёга.
Замдиректора, кстати, все еще была в форме птицы. Огромная, в человеческий рост вороная сова с лицом женщины.
— Спасибо. — самодовольно улыбнулась гамаюн. — Митрич, я заберу платье, а ты забери нашу верхнюю одежду, едем ко мне, на кофе.
Замдиректора после этих слов спрыгнула с крыши и исчезла из виду. А нашего коллегу парализовало на месте, он даже не шелохнулся.
— Митрич, не тупи, ты так долго ждал этого! — Серёга ударил его по плечу.
— Кто? Чего? — до него с трудом доходил смысл слов рыжего парня.
— Беги быстро за вещами, вызывай такси и наслаждайся жизнью!
— Да, вы правы, всего доброго.
Мужчина выпал из ступора и побежал, как ошалелый, к гардеробщику.
— Ну, молодежь, а я предлагаю вернуться к застолью. — потирая руки друг о друга предложил Серёга.
— Поддерживаю, — конечно я был за.
— А может поедем ко мне?
Мы оба посмотрели с удивлением на Алесю.
— Парень уехал в командировку, я дома сама, тут ехать недалеко, а там папина наливка и не так шумно. Поболтаем по душам.
— Понеслась! — вдруг поменял свое мнение Серёга и достал из кармана три колбочки с чем-то розовым.
— А от этого какой эффект? — спросил я настороженно.
— Димас, не боись, это, можно сказать, обычное вино, но рубащее, как самогон василисков, выпьем!
Мы чокнулись и осушили тару. А дальше, как в тумане. Котейка-гардеробщик, такси, высокая новостройка, лифт, очень долгое расшнуровывание ботинок, лицо Серёги и, неожиданно, очень четкий тридцатисекундный отрывок.
— Я в туалет! — зачем-то громко оповестил нас Серёга и вышел из кухни, на которой мы сидели.
Я улыбнулся, запрокинул голову, чтоб допить остатки наливки в своем стакане, опустил взгляд, увидел закрытые глаза Алеси и почувствовал, как её губы соприкоснулись с моими. Какие мягкие и сладкие. От неожиданности я отодвинул её от себя и первое, что я ляпнул:
— А как же твой парень?
Она собиралась что-то ответить, но вернулся Серёга, Алеся смущенно отвернулась к раковине, а в моей руке опять появилась колба с розовой жидкостью. Что было дальше — тайна, покрытая алкогольным угаром.
Глава 22. Состояние не стояния.
Кто я? Где я? Зачем я? А-а-а-а-а!!! Как же всё болит. Оставьте меня и уходите, я уже ничего не смогу дать этому миру. Помру в невыносимых мучениях. Запомните меня молодым, красивым и невыносимым.
— Капец! — вырвался из меня едва слышный хрип.
По первым признакам — сильнейшее, сверх мучительное похмелье. Мне даже больно дышать. Но! Я странный человек. Мне плохо, хочется умереть, попить и снова умереть, но, по каким-то мазохистским наклонностям, я понимаю, что мне это нравится! Почему? Потому что это состояние не стояния означает, что вчера был просто умопомрачительный, весёлый и из ряда вон выходящий вечер.
Справа от меня кто-то тихо хихикал. Мерзко так и прерывисто. Я сверх медленно открыл правый глаз и резкая тупая боль ударила в виски. Как будто садюга воткнул два самореза мне в голову и с наслаждением продолжал вкручивать их дальше, пронзая мозг.
— А-а-а-а-а. — вновь едва слышный хрип из пересохшего рта. Блин, еще и запах от туда, как будто кошечки нагадили. Хихиканье продолжалось.