На ловца и зверь, подумал я.
- Эй, Саулешка, иди сюда.
Настороженно и в то же время с какой-то порочной, омерзительной улыбочкой он подошел.
Выглядел этот адепт межъягодичного гостеприимства довольно жутко: коротко стриженые седоватые волосы, худое лицо в морщинах, кислотно-розовые пластмассовые серьги в ушах, ярко накрашенные губы и глаза, на ногах резиновые тапочки и старые треники, но выше - потасканный и грязный женский топ, из-под которого выглядывало поросшее серым пухом брюхо.
- Что хотели, мущина? -противным голосом спросил он. Я, оглядываясь, чтобы никто не увидел меня беседующим с этим низшим звеном пищевой цепочки, быстро объяснил ситуацию, и мы тут же обо всем договорились.
Придя домой, я обрадовал Ермека, только что окончившего убирать дом и теперь слушающего по радио «Ласковый май»:
- Возрадуйся, жертва тестостерона, я тебе бабу нашел. Будет у тебя сегодня неистовый секс. Вернее, минет.
- О, четко. А что за баба?
- Короче, местная давалка, сосет за деньги. Только она шифруется, чтобы никто не узнал, а то, сам понимаешь, жизни ей тут не будет. Родители бухают, а она как может себе на еду зарабатывает. Так что надо будет ждать, пока полностью стемнеет. Тут дача заброшенная есть, там она ночью будет ждать. Только там руки не распускай, один отсос - и все.
- А сколько она берет?
- Я договорился за тысячу тенге и баночку малины, - честно ответил я.
- Надо же, бедная, немного берет. Совсем, наверное, жрать нечего. Зачем рожают, если бухают и прокормить не могут?
- И не говори. Ты-то у нас праведник, святые мощи, а эти все грешно живут. Ладно, такие дела, короче, жди темноты.
- А ты где ее нашел?
- Да тебе не пофиг? Нашел и нашел, таких озорниц тут пол-Восточного.
- А лет ей сколько?
- Семнадцать.
- Надо же, молодая какая. А звать как?
- Сауле.
- Красивое имя.
- Смотри не влюбись, а то жениться заставит.
- Да я-то не против, баба молодая, ремнем поучить пару раз, отучится блядовать.
- Ладно, Макаренко ты сексуально озабоченный, в общем, ждем ночи. Ночь-матка, все гладко.
Ермек заметно оживился и даже по собственному почину прополол две грядки с клубникой, чего раньше я за ним не замечал: все приходилось заставлять делать из-под палки. Все-таки общение с прекрасным полом, даже ожидание его, облагораживает душу.
Наступила душная ночь. Мы вышли в сторону заброшенной дачи. Ермек нес в руках баночку малины и радовался:
- Таких молодых у меня давно не было. Надо же, семнадцать лет.
- Вон та дача. Ты тут подожди, я рассчитаюсь пойду. Давай малину.
Зайдя в полуразрушенный домик, я включил фонарик. Саулешка сидел на корточках и ждал. Воняло ссаниной. Почему-то мелькнула мысль, что, вот, Айгуля, из-за тебя чем только не приходится заниматься. Обидно, конечно, что я один бьюсь за наши отношения, но что с этих женщин возьмешь.
- Вот гонорар, я на пол кладу. Сейчас клиент зайдет. Как договаривались, делаешь все молча, если что, женским голосом отвечаешь. Но много не болтай.
- Ой, мущина, все понятно. А вы сами не хотите расслабиться?
- Саулешка, тебя не били давно, что ли?
- Ой-ой, какой серьезный мущина.
Плюнув, я поспешил ретироваться. Ермек курил на улице, нервно затягиваясь.
- Иди, она ждет. Только светить чем-нибудь там не вздумай, уговор есть уговор. Лица ее ты не должен видеть.
Ермек растворился в ночи. Я присел у обочины, достал мобилу и включил какое-то видео, чтобы скоротать время.
Минут через пять, не более, со стороны заброшенной дачи послышался сдавленный стон, а еще через пару минут из темноты, пошатываясь, появился Ермек.
- Что, уже? - удивился я.
- Да не говори, я сам офигел. Сосет, как пылесос, первый раз такое встречаю. Ей точно семнадцать?
- Да точно, точно, дети окраин быстро развиваются. Ну, ладно, все, ты успокоился? Готов дальше исправляться?
- Да, конечно.
По пути домой и дома Ермек все делился переживаниями:
- Нет, правда, ну и девка. Как бешеная отсасывает, думал, член оторвется. Слушай, может, ты меня познакомишь с ней? Со мной она не стала разговаривать.
- Ладно, посмотрим. А зачем она тебе?