- Нормальный почерк, - констатировал я с некоторым удивлением, так как ввиду своих сложных отношений с фортуной изначально настраивался на то, что придется разбирать каракули, какими врачи пишут рецепты.
- Ну и все. Если устанешь, приходи в зал, там у меня чайник электрический и печеньки. Я пойду телевизор смотреть.
Книга, которую в приступе старческой графомании сподобился наваять Геннадий Петрович, называлась "Империя: преданная и проданная" и была посвящена распаду Советского Союза. От Айгули я знал, что ее отец и Геннадий Петрович до ухода на пенсию работали в акимате, в департаменте, связанном с городским коммунальным хозяйством. Неизвестно, откуда бы при таком роде деятельности быть в курсе всех хитросплетений и тайн большой политики, но автор разошелся не на шутку. Книга начиналась так: «Как известно ныне любой домохозяйке, за приходом Горбачева к власти стояли деньги Госдепа». С ужаснувшей меня кровожадностью растоптав в первых главах Михаила Сергеевича и отряхнув его с ботинок, Геннадий Петрович принялся последовательно разоблачать некие зловещие закулисно правящие миром силы, намекая, как я понял, на евреев. Книга изобиловала тяжеловесными трудночитаемыми оборотами, была исполнена разоблачительным пафосом в советском духе и стенгазетной иронией. Возможно, и нашелся бы дурак, который решится это издать, но заставить кого-то читать сей опус возможно лишь под угрозой ГУЛага. Я весь взмок, пока напечатал первые пять страниц.
Через час работы я понял, что не выдерживаю. Печатаемый текст давил на мозг, откуда-то из подсознания пробивалось желание соединиться с пролетариями всех стран и назначить партию нашим рулевым. Обнаружив в какой-то момент, что напеваю под нос "Союз нерушимый…", я вздрогнул и понял, что пора прерваться и выпить чаю с обещанными печеньками, пока окончательно не потянуло на строительство БАМа.
Геннадий Петрович смотрел телевизор. Как я выяснил впоследствии, казахстанские телеканалы он и за телеканалы не держал и потому подключился к кабельному телевидению, чтобы смотреть российские дневные передачи, неустанно разоблачающие злобные происки США, Великобритании и Украины. Как по мне, в них каждый день происходило одно и то же, и смысла смотреть их чаще раза в месяц, дабы убедиться, что никто из постоянных участников не умер, не было. Одни и те же "эксперты", одни и те же темы, все кричат и пытаются друг друга унизить. Но для Геннадия Петровича это был некий аналог "Дома-2", только для пенсионеров. Он до хрипоты спорил с выступающими, у большинства из которых титр с объяснением рода деятельности занимал пол-экрана, что-то типа «Заместитель директора Института прикладной политологии при Академии по изучению Западной Океании, член комитета Государственной думы по принудительной патриотизации населения, писатель». К одному постоянному участнику, журналисту из Польши, в передаче отыгрывающему роль антагониста и из эфира в эфир пророчащему скорую политическую гибель действующей российской власти, он испытывал особую ненависть и считал того личным врагом. Стоило поляку в очередной раз произнести что-нибудь о трагическом нежелании России сделаться цивилизованной, сдавшись на милость НАТО, как Геннадий Петрович разражался энергичной тирадой вроде следующей:
- Ах ты, сраный пшек! Козел! Забыл, гад, как в двадцатом году вас в хвост и в гриву трепали? Если бы не "чудо на Висле", еще тогда бы вас нагнули! Забыл, кто вас от фашистов освободил? Сейчас бы за немцами говно убирали! Предательская нация, будешь тут еще хайло разевать!
К счастью для Геннадия Петровича, ведущий программы, ехидный мужчина средних лет, которому очень вредила нынешняя мужская мода на щетину, был не лыком шит и всякий раз побивал вредного поляка чередой неопровержимых аргументов и едких сарказмов, лишь в особо острых ситуациях практикуя отлучение оппонента от микрофона. Тогда Петрович немного успокаивался и лишь ворчал что-то по инерции.
Когда я пришел пить чай, он недовольно спросил:
- Что там у тебя?
- Перерыв. Помнится, вы что-то говорили о печеньках?
- Как работа движется? Все понятно?
- Нормально все, просто немного притомился. А так понятно все, не переживайте. Так что там с чаем?
- Вон чайник, вон кружка, вон печенье. Разберешься. Я телевизор смотрю, тут эти бандеровцы сраные памятник Вечной Славы в Киеве свастикой разрисовали. Уроды, предатели! Хотели свободы, теперь американский хуй сосите! Какую страну просрали!
Под такой аккомпанемент я принялся за печеньки. Как я и ожидал, они были из самых дешевых и невкусных, соленые крекеры в форме маленьких рыбок, но меня еще держала трава, покуренная до прихода, потому я вмиг расправился с ними, запил чаем, быстро ретировался обратно на кухню и прикрыл дверь, потому что слушать разошедшегося Геннадия Петровича с непривычки было очень утомительно. Со временем я, конечно, попривык и даже начал забавляться его экспрессивной полемикой с людьми в телевизоре.