Марьяшка прибегала реже. Она училась в балетном училище, и ей было совсем некогда копировать кого-либо. Да и осанка у неё была прямая, а волосы затянуты в нежный девичий пучок и «А.В.» это очень нравилось.
Как-то раз, я зашла вместе с Саней к Дашковым, и мы услышали громкий на все четыре октавы ревевший голос бабули. Ничего подобного никогда в доме не наблюдалась. Конечно, «А.В.» разговаривала властно и достаточно громко, но повышать тон ей даже не было необходимости. Ее и так все хорошо слышали и все беспрекословно выполняли.
— Какого черта, ты, моя любимая старшая внучка вместо того, чтобы готовиться в консерваторию, завела роман, забеременела и теперь срочно прибежала ко мне. Что ты хочешь от меня?
— Бабуль, мне нужны деньги, сделать аборт. Я не хочу этого ребенка. Я подготовлюсь в Консерваторию. Ты же знаешь, что я тебя не подведу.
«А.В.» медленно села в Вольтеровское кресло и изрекла:
— Я дам тебе врача и денег. После операции, ты уедешь в Крым и там начнешь заниматься с моей подругой Ольгой Леонидовной — она гениальный педагог. Лучше, чем я. Я с тобой всё равно сейчас не хочу общаться и видеть, Алиса, тебя не могу. Иди.
Мы на цыпочках отошли от входной двери и отправились на улицу.
— Как ты думаешь, «А.В.» догадается, что мы все слышали? С интересом и страхом спросила Саша.
— Не знаю. На всякий случай, пойдем ко мне и позвоним, предупредим, что делаем уроки у меня.
Настроения разговаривать не было никакого. Обсуждать, поступки и слова «А.В.» мы не стали. Это априори было непринято. Известия, которые принесла Алиса, были удивительны и явно разочаровали бабушку.
Мы сосредоточенно занимались. Через два часа позвонила «А.В.» и сказала, что уроки девочек седьмого класса не могут занимать больше полутора часов.
Сашка быстро собрала портфель и так, не сказав ни слова, помчалась домой.
Меня распирало все пересказать Марьяне, которая уже должна была вернуться из училища.
Я ходила по комнате вдоль и поперек, решая, впервые в жизни, непростой вопрос. Если выдать чужую тайну, я стану предательницей, если скрыть от близкой подруги, значит, я ей не доверяю. Я вся взмокла от попытки решить проблему. Но, все получилось наилучшим, как мне тогда казалось, образом.
— Кира, мне Саша сказала, что вы случайно слышали наш неприятный разговор с Алисой, — голос «А.В.» был жёсткий и сухой. — Ты ничего не слышала.
Марьяне я сама всё объясню. Всё остается как всегда. Ты меня хорошо поняла?
— Да. Я могу к вам приходить? — Робко поинтересовалась я.
— Всё как всегда. Хотя, я думаю, что скоро у вас не останется свободного времени на посиделки. Надеюсь, ты готовишься в институт?
— А как же. Только этим и занимаюсь, — с иронией сообщила я.
Бабушка не приняла моего сарказма.
— Вот и продолжай.
Александра Владиславовна выполнила все решения. Алиса исчезла из дома, не попрощавшись ни с кем. Мы стали встречаться крайне редко. Исключительно в школе.
Вскоре, занятия с нанятыми педагогами и попытка нагнать те знания, которые мы, то ли не приобрели, то ли упустили во время школьного периода, занимали весь день. Мы падали с ног.
За последние три месяца перед окончанием, я видела «А.В.» раза три и только на концертах. Был ее юбилей, который пышно отмечался в Консерватории и еще два выступления на вечерах, посвященных ее знаменитым коллегам.
Отсутствие общения с «А.В.» на меня сильно повлияло. Мне не хватало, её саркастических замечаний, ее жестких решений и бесконечных рассказов, о тех временах и персонах, которых мы никогда не увидим и не узнаем, если бы, не рассказы «А.В.».
Это был наш Университет культуры и жизни. Несмотря на то, что учение было жесткое и часто неприятное, бабушка никогда не приукрашивала события.
Я готовилась как безумная. Дома меня предупредили, что в связи с моей еврейской национальностью, я могу не рассчитывать на переводческий факультет. Даже на дневное, педагогическое отделение меня вряд ли, возьмут. Но, меня это не обескуражило. Я поступлю на вечернее, и буду искать работу близкую к будущей профессии.
На экзамены меня, дрожащую от ужаса, вез старший брат, который повторял все время фразу К.Маркса «Нам нечего терять, кроме своих цепей, а приобретем мы весь мир».
Мир я не приобрела, но на заочный факультет поступила. Искать работу не пришлось. Марк устроил меня на киностудию. Я сначала просто склеивала пленку ацетоном. За это нам давали молоко, как за вредное производство. Из него мама дома делала домашний творог. Позже, меня стали допускать работать с молодыми, а вскоре и маститами режиссерами. Это, наверное, было увлекательно, но совсем не мое. Оказалось, что и язык я знаю лучше педагогов и там я тоже скучала. Моя удручающая тоска закончилась ранним замужеством. Я взяла академический отпуск в институте и ударилась в брачную жизнь.