Что я наделала?
Поняв, что не в силах очнуться от грез-дробь-ночного кошмара и представить свою постель абсолютно пустой в последние двадцать четыре часа, а себя — чуждой политике бешеной активности в отношении красивых мужчин, я осторожно встала и наконец-то натянула джинсы, затем как можно тише прошла в ванную и задумчиво посмотрела на сотовый. Кому позвонить в первую очередь? Что им сказать? Лучше заниматься делами, чем сидеть на унитазе, гипнотизируя мобильник, что, безусловно, не является архи гигиеничным.
— А я гадал, когда ты позвонишь. — В голосе Джеймса не слышалось привычной приподнятости. — Отложила на потом, что ли?
— Ты не поверишь, но у нас в редакции прошел слушок, что ты гей. — Я дотянулась ступнями до горячего полотенцесушителя. Уй, черт, кипяток у них там, что ли? — Шокирующая сенсация, не правда ли?
— Очень смешно, — отозвался он. Все-таки ванная с туалетом не лучшее место для телефонных разговоров. — Когда ты приедешь делать интервью? Я хочу побыстрее с этим покончить.
— Вот спасибо, — донесся откуда-то издалека, голос Блейка. — Как мне приятен твой энтузиазм!
— Заткнись, — отмахнулся Джеймс, но по голосу я поняла, что он улыбается. — Твоя жуткая редакторша настаивала, что дело не терпит проволочек.
— Знаю, — сказала я, остужая ступни о холодные плитки пола. — Она действительно настаивает на оперативности, но дело в том, что ко мне только что приехал Алекс и я… в общем, не могу сейчас оставить его одного…
Я не добавила: «Потому что меня бросает в дрожь при мысли, что он проснется и найдет хоть малейшее доказательство моей ночной половушки с барменом».
— О, он приехал? Извиниться?
— М-м-м…
— А он подкрепил извинения чем-нибудь бриллиантовым?
— Нет! — Хуже, чем сейчас, у меня на душе еще не бывало, но бриллианты скорее всего вывели бы меня за грань… крыши отеля. — Все немного сложнее. Статью нужно представить завтра к середине дня; можно я приеду к вам в девять? Разговор займет пару часов, и у меня еще останется время на обработку.
— Ты такая блестящая литераторша или уже не можешь терпеть без секса? Почему это ты не в состоянии оставить своего мужчину? — поинтересовался Джеймс. — Я ожидаю честного ответа, учитывая, что ради тебя я собираюсь рассказать всю правду о своей личной жизни.
— Ах, значит, ты делаешь это ради нее? — завелся склочный Блейк.
— Слушай, мне обязательно приводить его на интервью? — спросил Джеймс. — Он положительно невыносим с тех пор, как я на все это согласился. У меня еще есть время передумать?
— Нет, нету, — быстро ответила я. — Встретимся в «Шато Мармоне».
— Прекрасно. Здесь разгораются все топ-скандалы. — В трубке послышалось отдаленное шарканье и затем хихиканье. — Блейк не может спокойно пережить, что я в состоянии организовать что-то самостоятельно. Отвяжись, ты отвечаешь за фотосессию, а не за подслушивание моих разговоров. Должен сказать, Энджел Кларк, я до глубины души уязвлен новостью, что тебя не будет на снимках.
— Я с тобой достаточно наснималась, — отозвалась я. — Значит, завтра в девять?
— О'кей, — согласился он. — И, Энджел, я хочу искренне извиниться за нервотрепку. Надеюсь, что ни делается, все к лучшему. Для нас обоих.
Повесив трубку, я попыталась улыбнуться, радуясь за Джеймса и Блейка, но меня бесил тот факт, что, не появись те чертовы фотки в Интернете, я никогда не оказалась бы в постели с Джо. Перед следующим звонком я умылась и нанесла увлажняющий крем — в Лос-Анджелесе кожа сохнет моментально. Разравнивая дюймовый слой бальзама «Бьюти флэш», я смотрела на себя в зеркало.
Внешне мерзкий случайный секс нисколько на меня не повлиял, так откуда это внутреннее ощущение, что все изменилось? Те же голубые глаза, светло-каштановые волосы, те же «не то чтобы плохие, но будь у меня деньги, обязательно сделала бы себе виниры» зубы. Если бы я хоть помнила, что случилось, может, перестала бы пугать себя призраком самого худшего. Разве что самое худшее действительно было и мозг пытается защитить остатки моего самоуважения. Ужаснее всего было то, что, как ни кивай на Джеймса Джейкобса и его фотографии, как ни поноси мерзавца Джо, воспользовавшегося моим мертвецки пьяным состоянием, по-настоящему мне некого винить, кроме себя. Значит, и разбираться придется самой (ну, может, с некоторой помощью Дженни).