Всю ночь были вместе, только перед утренним гудком разбежались: Ленка — к себе, в доменный, а я — на горячие пути.
Глава одиннадцатая
На паровоз поднимается Ася. Она в черной с желтыми розами юбке, перехваченной на талии кожаным, с медным набором пояском. Кофточка в пышных оборках и самодельных кружевах. На голове бухарский семицветный платок.
— Доброе утро, механик! Как ночевал, кого на какой руке держал?
— Не тебя, краля.
Вася хватает масленку и скатывается вниз. Зря деликатничаешь, парень. Не лишний ты, хоть и третий.
— В чем дело? Что тебе понадобилось?
Строгость моих слов и нахмуренное лицо нисколько не смущают Асю. Она смотрит на меня, цветет в улыбке, будто медовые речи услышала.
— Керосину хочу раздобыть. Дашь?
— Наливай.
— Расплескать боюсь. Подсоби, Шурик, подсоби, миленький!
— Некогда с тобой шуры-муры разводить. Бери керосин и будь здорова.
— Шурик, как же это, а? Забыл, как мы с тобой песни играли? До сих пор в моих ушах бубенчики гремят.
— Брось, Аська! Старую, заигранную пластинку крутишь. Давно не действует на меня. Поняла?
— Поняла, миленький, и не горюю. Терпеливая я, как дождевая капля. Махонькая она, а камень долбит.
Я схватил бидон с керосином, доверху налил жестяную банку, гаркнул:
— Все! До свидания!
Она не уходила и с веселым недоумением смотрела на меня.
— Чего это ты ни с того, ни с сего очерствел и огрубел, Шурик? Всю нашу семью любишь, а меня одну ненавидишь.
— Ладно, иди.
— Иду!.. Ой, кто это тебе голову посолил кострицей?!
Она поставила жестянку с керосином, обхватила мою голову. Я не успел ни отклониться, ни отбросить ее руки. Тут как раз и подкатила Лена. Все увидела! Ей показалось, что мы с Аськой... И ослепла, оглохла, онемела. И разум потеряла. И сил лишилась. Вместе с велосипедом рухнула на горячие пути.
— Ленка!.. — закричал я.
Оттолкнул Асю, бросился вниз. Не добежал.
Ленка вскочила на велосипед и умчалась к переезду. В это мгновение от доменных печей, в том же направлении, с ветром и свистом, вызванивая колоколом, летела Шестерка Атаманычева. Паровоз и велосипед неслись наперерез друг другу. Я это ясно видел, но не мог остановить их. Кричал, но голоса моего не было слышно почему-то.
Столкнулись. Загрохотали на всю Магнитку. Заглушили океанский гул воздуходувки и пушечную пальбу Магнит-горы.
Велосипед отброшен на глинистый откос железнодорожной выемки. Руля нет, переднее колесо расплюснуто, а заднее вертится, шелестит спицами, мотает по кругу синий лоскут.
Воет сирена.
Горит красный крест.
Люди в белых халатах что-то поднимают с земли, кладут на носилки, куда-то бегут...
Какой-то человек с сумасшедшими глазами трясет меня за плечи.
— Ты видел, как все произошло. Скажи им, скажи!.. Будь человеком! Судьба Атаманычева в твоих руках.
Какая судьба?.. Какие руки?
— Атаманычева подозревают в убийстве. Слышишь?.. Скажи!
Зеленые, с огненными кристалликами глаза впились в меня, сверлят.
Темное небо. Звезды. И среди них огромное, как луна, око сумасшедшего. Буравит мою душу.
— Скажи! Скажи!!
Рассвет, день, а око все торчит на небе, требует:
— Скажи, будь человеком!
Какие-то люди берут меня под руки, ведут домой. Укладывают в кровать, поят чем-то горьким и потихоньку, на цыпочках, уходят. Слава богу! Один. Поднимаюсь. Шагаю из угла в угол, от стола к двери. Сижу. Стою. Грею спину, прижавшись к ледяной стене. Охлаждаю лоб, уткнувшись в оконное стекло. Не на Магнитку смотрю, а вниз, на землю. Притягивает она к себе. Хочется ринуться туда, где скрылась Ленка. Высовываюсь в окно, но меня останавливает зеленое око сумасшедшего:
— Куда ты собрался, дурак? Не надо! Не догнать тебе Ленку. Сама вернется. Жди!
Жду.
Взошло и зашло солнце. Как быстро оно проходит свою дневную дистанцию! Только что показалось на краю неба, над степью, и уже прячется в горах.
Жду.
Дверь открывается, и порог переступает Лена. Волосы распущены, лежат на плечах. Синее платье разорвано. Ноги мокрые, оставляют на полу алый след.
— Здравствуй! Почему тебя так долго не было? Где пропадала?
Лена смеется, указывает рукой в пространство, чернеющее за ее спиной.
— Я была там, где Макар телят не пас. До чего же интересно! Никто еще оттуда не возвращался, а я вот пришла. Если бы ты не считал себя виноватым.., Я узнала, что ты считаешь себя виноватым, потому и вернулась. Посидим на подоконнике, Саня! Нет в мире лучшего места. Подоконник счастливых молодоженов. Давай помечтаем, Саня!! Каким будет наш сынок?
— Самым лучшим из самых лучших.