Вот, оказывается, какой я хороший! Из проруби в парилку попал.
Сладко слушать хвалебные речи. Ругань, если она и справедлива, ожесточает нас, а похвала, даже преувеличенная, без мыла в душу лезет.
На работу бежал, а с работы плетусь шагом. Устал. Мысли одолевают. Хандра печет.
Восемь вечера, а еще светло. Домой не тянет. Пойду к Гарбузу.
На полпути в Березки я неожиданно решил заглянуть к Алеше Атаманычеву.
Горный поселок в стороне от моей дороги. Ничего, придется прошагать лишних два-три километра. Надо по душам покалякать с Алешкой.
Дом Атаманычева в три окна, под железной крышей, обнесен забором. Во дворе мычит корова. Похрюкивает свинья. Кудахчут куры. Чудно! Работают Атаманычевы здорово, самого бога бьют, а свиньями не брезгуют.
Особое это место в Магнитке — Горный поселок. Бросили якорь здесь в основном раскулаченные, проштрафившиеся сектанты и прочие. Среди них вкраплена и рабочая братва: монтажники, слесари, движенцы, доменщики. Кто по случаю купил подворье, кто построился на свободном участке, кто женился на хохлушке или казачке из куркульской породы.
Как только я вошел во двор, увидел Асю. Утром цыганским платьем да шелковым платком похвалялась, а сейчас...
Стоит в сарайчике на охапке сена в чем мать родила и льет на себя воду из лейки.
Не смуглая она, оказывается, а белая-белая, совсем не похожа на цыганку. Видит меня, прямо в глаза смотрит — и не убегает, не прячется! Ну и ну! Пришлось мне опустить голову, шарахнуться к дому.
— Не туды, Шурик, пошел! Там никого нет. Сюда прямуй, живо! Посчитаешь ребра, все ли целы.
И смеется, будто обыкновенные слова произнесла.
Ни туда, ни сюда не решаюсь шагнуть — ни в дом, ни к калитке. Насчет сарая ничего такого и в мыслях не было. Провались он вместе с Аськой!
— Иди! Дверь захлопнем, ночь сотворим.
Бежать хочу со двора, а сам ни с места. Люто ненавижу я эту балабошку. Но отмалчиваюсь. Плещется вода, похрустывает солома, и ладони звонко избивают мокрое тело.
— Боишься?.. Разрешения не получил?.. Иди, никому не скажу!
Все стало просто после таких ее слов.
Я круто развернулся и стремительно пошел. Не к дому, не к калитке, а к сараю. Припечатал каблуком высокий порог, презрительно сказал:
— Плевал я на таких, как ты!
И бросился назад, к воротам. Ася долдонит мне вслед:
— Не плюй, Шурик, в такой добрый колодец — пригодится воды напиться!
Непробивная девка. Непостижимо это: она и Алеша!
Распахнул калитку и столкнулся лицом к лицу с тетей Машей. А ее каким ветром прибило сюда? Зачем ей, малахольной, понадобились умные Атаманычевы?
Стоим и с откровенным удивлением рассматриваем друг друга. Она на улице, а я во дворе.
— Здравствуй, Саня! Куда же ты? Хозяйка в хату, а гость из хаты. Непорядок! Вертайся!
Хозяйка? Еще одно диво дивное. Не успел прийти в себя после одного потрясения и на другое напоролся.
— А... а разве вы здесь живете?
— Не веришь? Могу домовую книгу представить.
— Жена?
— Давнешняя. Еще до революции обвенчались с Родионом Ильичом.
— Мать Алеши?
— Две матери у Алешки: одна породила и богу душу отдала, а другая вынянчила и выкохала. Вот и считай, яка мамка ему ближе, роднее. И Аську не я рожала. Ну чего ж ты стоишь, як пень-колода? Поворачивай, иди! Гостем будешь.
— Спасибо. К Алеше приходил. Передайте ему. До свидания!
Хочу, уйти, но тетя Маша стоит в калитке и не собирается уступать дорогу.
— С тобой здороваются, а ты прощаешься. Нехорошо!
— Тащи его сюда, маманя, — насмешливо советует Ася. — Хватит ему на воле разгуливать. Аркан по его холке давно скучает.
Накинула ситцевое платье прямо на мокрое тело и, развевая сырой гривой, подбежала к нам. Тетя Маша махнула на балабошку рукой.
— Не вмешивайся, сама управлюсь. — Обнимает меня, разворачивает на сто восемьдесят, лицом во двор. — Иди, Саня, не упирайся.
— Не могу, Марья Игнатьевна. Тороплюсь.
— Иди! Теперь я не страшная. Добрая и смирная. Як же не раздобреть, глядя на тебя? Герой с небес спустился на грешную землю и нами, никудышными, не побрезговал. Большое-пребольшое тебе спасибо.
Старая погудка на новый лад. Подпевает Тарасу, Кваше, Гавриле. Ладно! Не обижаюсь. Какой спрос с тихопомешанной!
— Так ты, значит, с Алешей подружился? Добре! Давно пора вам по-братски жить. С одного ребра вы сделаны.
— Ну, а ваш братик как поживает, Мария Игнатьевна?
— Появился и пропал. Ничего, не горюю! Он замену себе оставил. Сказал, что ты займешь его место. Не откажешься?
Пусть сумасбродничает. Ничем она уже не удивит и не испугает. Улыбаюсь. Киваю.
— Вот и хорошо. Договорились! Здравствуй, братик! Всю жизнь шукаю тебя, родненький!