— А ты не хотела целовать меня, потому что я курил, — напомнил Алекс, беря одной рукой гитару, а другой обнимая меня. Я крепко прижала рот рукой и позволила ему полунести-полутащить меня до самого холла гостиницы. — По-моему, тебя никто не видел.
Я кивнула, желая поблагодарить, сказать, что люблю его, спросить о Солен, но не имея при этом никакой возможности оторвать руку ото рта.
— Посиди здесь секунду, — сказал он, бережно сажая меня на один из стульев в холле и торопливо направляясь к двери. Я смотрела, как он уходит, продолжая прижимать руку ко рту. Я оглядела холл. Он, как назло, был слишком хорошо освещен. Мое внимание привлекло покашливание со стороны стола администратора. Высокий безупречно одетый служащий гостиницы пристально смотрел на меня. И нисколько не старался сделать свое отвращение менее явным. Я убрала руку ото рта и слегка помахала ему. По моим прикидкам, Апексу не хватило три секунды, чтобы поспеть до того момента, как меня снова затошнило.
— Мадам? — начал было человек за стойкой администратора.
— Все в порядке. — Алекс прибежал в холл и помог мне подняться. — Все в порядке, это гость. Отравилась едой.
— Да. Между прочим, французской стряпней.
И я мадемуазель, — прокричала я сквозь прижатую руку. — Мадемуазель!
— Ты чертовски мало весишь, — сказал Алекс, перекинув меня через плечо, что было неудачной идеей, учитывая, что меня могло вырвать в любой момент.
— Ну и ладно, — прошептала я, стараясь сдержаться, чтобы меня не вырвало прямо на него. Я подняла голову и увидела, как администратор, ночной портье и другой разношерстный персонал высовывают головы, чтобы посмотреть, как мы идем к номеру. Но тут мои глаза стали закрываться сами собой. — Но это не из-за выпивки, а из-за тяжелой работы.
— В своем репертуаре, — сказал Алекс где-то надо мной. — Ты же не собираешься отрубаться? Энджел?
Ты еще со мной?
— He-а, — пробормотала я, отчаянно стараясь открыть глаза.
— Потому что я взбешусь, если не прочитаю тебе ответную лекцию о вреде курения, — сказал он, останавливаясь и роясь в карманах в поисках ключей. — И не смей захлебываться в собственной блевотине.
Это были последние романтические слова, которые я услышала, прежде чем отключиться.
Спрашивать Алекса о его отношениях с Солен в четыре утра, когда он держал мне волосы, пока меня выворачивало наизнанку, наверное, нельзя назвать хорошей идеей, но, честно говоря, в таком состоянии я вряд ли могла бы принять лучшее решение. Почти сразу, как у меня открылись глаза, я перебралась через Алекса и бросилась в ванную. По зову долга он пошел за мной придержать мои волосы и смочить полотенце холодной водой, дабы облегчить мои страдания. Я решила принять его услужливость как знак раскаяния зато, что он поил меня той дешевой сангрией, хотя накачалась я не настолько сильно, чтобы мне было хреново до такой степени. Чертов десинхроноз. Чертовы сигареты. Чертова я. Рвота на трезвую голову — это ужасно. И вот, касаясь лбом холодной батареи, прижав колени к самому подбородку, я задала Алексу тот самый вопрос:
— Значит, Солен. Это она твоя французская подружка?
Алекс посмотрел на меня со своего наблюдательного пункта у раковины.
— Да, — ответил он, пристально глядя мне в глаза.
Гм.
— И ты не собирался мне об этом говорить?
— Может, поведаешь, кто тебе сказал? — спросил он, отрываясь от раковины и вставая на ноги. Я чувствовала себя маленьким комочком у унитаза на фоне высокого, стоявшего во весь рост Алекса.
— Тебе будет приятно узнать, что я выяснила все сама? — Я взяла себя за шкирку и поднялась, опираясь на батарею и удерживаясь, чтобы не свалиться в унитаз. «Изящество» — это слово, неприменимое ко мне. Прополоскав рот водой, ополаскивателем, а затем снова водой, я продолжила наступление: — Более того, я разговаривала с ней сегодня…
— Ты с ней разговаривала? — Он прервал меня словесно и физически, внезапно преградив мне путь из ванной. — Зачем ты с ней говорила?
— В основном потому, что она практически изнасиловала тебя глазами, когда ты был на сцене, и, видимо, потому, что я перебрала, — повысив голос, сказала я, отталкивая его и проходя мимо. — Не заводись, она говорила о ваших отношениях с еще более кислым выражением лица, чем ты. Просто мне было интересно.
— Я не пытался скрыть это от тебя, — сказал Алекс, продолжая стоять в проходе. — Я не знал, что она придет, и, как уже говорил, это случилось сто лет назад. Мне нечего добавить. — Приглушенный свет ванной очерчивал его мужественный силуэт и широкие плечи. Ну почему даже освещение против меня?