— Ладно, — сказала я, отворачиваясь к стене. Я не собиралась позволить собственным гормонам выдать меня.
— Честно, Энджи, тут не замешаны никакие чувства, я просто не хочу, чтобы моя бывшая маячила у меня перед глазами.
Я почувствовала, как матрас слегка подался под его весом, и затаила дыхание, ожидая, когда он коснется меня. Но он не стал.
— Ты подумай, тебе бы хотелось ходить везде со своим бывшим, если бы он был здесь?
Я вздохнула. Я не могла представить себе ничего хуже, чем отрываться в Париже вместе с Алексом и Марком.
— И вообще, зачем мне тратить на нее хотя бы одну секунду, если у меня есть ты?
Нехотя перекатившись, я увидела, что Алекс собирался подкрепить сей аргумент делом и подошел к этому с нужного конца. Он был абсолютно голый.
— Тебе что, жарко? — спросила я, приподнимая бровь. — По-моему, это мой багаж взорвался, а не твой.
— Замолчи, — сказал он, юркая ко мне под покрывало.
— Алекс, меня только что вырвало.
— А теперь от тебя пахнет мятой и потом.
— Потом?
— Приятно пахнет потом.
Что-то я сомневаюсь. Я знала, что такое «приятно пахнет потом». Приятно пахнул он после игры в футбол со своими друзьями в парке, пока я читала, лежа на траве; приятно пахнул он сразу после концерта в мюзик-холле, когда тащил меня в квартиру через три квартала. Приятно пахнуть — это вовсе не так, как воняло от меня. Но Боже мой, мне было почти все равно.
Я завела руки за голову, помогая ему стянуть мою футболку, и на нас больше не осталось ничего, и наши липкие тела беспрепятственно касались друг друга. Поцелуи Алекса всегда были настойчивыми, но сегодня они казались проникновеннее, чем обычно; я знала: он думал, что должен что-то мне доказать. Попытаться сказать что-то важное, для чего не придумали слов. Его руки двигались по всему телу, а от поцелуев я просто не могла совладать с собой. И не хотела даже пытаться. В конце концов его поцелуи и его руки захватили все мое тело: шею, руки, живот, — всю меня.
Я схватила прядь его густых черных волос и попыталась притянуть его выше, но он отстранился, разжал мои руки, поцеловал их и начал водить языком между пальцами, дразня, перед тем как вернуться к тому месту, где я его прервала. Внутри меня все подскакивало с каждым его прикосновением, пока я действительно не могла больше терпеть. Я потянулась за его волосами, но моя рука оказалась у него на щеке.
Я открыла глаза и увидела, что его длинная челка спадает ему на глаза, едва прикрывая его расширенные темные зрачки.
— Ты в порядке? — прошептал он, когда его лицо оказалось на секунду рядом с моим, а волосы защекотали мои глаза и наши губы почти соприкоснулись, но все же не совсем. Так-так: сосет под ложечкой, короткое прерывистое дыхание и губы дрожат; нет, не в порядке.
— Я хочу тебя, — с трудом проговорила я.
Он улыбнулся и отбросил волосы со лба.
С Алексом всегда все проходило замечательно, но мне было мучительно думать, что я привыкла к тому, что мы сдираем с себя одежду и набрасываемся друг на друга как дикари. Мы почти никогда не уделяли друг другу внимание, как сейчас. Это было слишком хорошо, и я не знала, сколько еще смогу выдержать. Он ничего не говорил, только подержался надо мной еще минуту, и мои губы дрожали в предвкушении, но я больше не могла сдерживаться и потянулась к нему, принимая его, наслаждаясь приятной соленостью нашего пота, который собирался в маленькие струйки и окроплял наши лица и наши поцелуи. Мои пальцы сами собой вплелись в его влажные волосы, а ногти проскользили по его крепкой спине, худым мускулистым рукам, и моя ладонь прижалась к волосам на его широкой груди, которые переходили в узкую черную линию внизу тугого живота. Я инстинктивно развела ноги и обвила ими его узкие бедра. Прежде чем я окончательно потеряла рассудок, он прервал мое исступление и отстранился. Спустя мгновение я поняла, что, тяжело дыша, лежу с открытым ртом, а лицо горит от его щетины.
— Я тоже хочу тебя, — тихо сказал он. — Я всегда хочу тебя. Я люблю тебя.
Я пристально посмотрела на него, мои нервы были натянуты до предела, дрожание с губ перешло на все тело. Кивнув, я потянулась, чтобы поцеловать его. Он начал осторожно, но так всегда бывало вначале. Его слова эхом отдавались у меня в ушах, губы вплотную приблизились к моим, руки сомкнулись над моей головой, и наши тела задвигались в такт. Все остальное начало таять, и какое-то мгновение он оставался единственным, что существовало в мире, как вдруг не стало ни его, ни меня. Были только мы, а все остальное полностью исчезло.
Глава восьмая