В напряженном труде прошло все лето. И вот нас осталось шесть человек — основная пятерка и один запасной. Кто им будет? Шестым оказался Леша Пименов. Жалко было смотреть на него, когда он узнал, что не полетит на чемпионат мира. Он не жаловался на судьбу, не требовал справедливости (по нашему мнению, шестым должен был быть Константинов из Москвы), незнакомый человек и не догадался бы, что творится в его душе — сибиряки умеют сдерживать свои чувства. Но я-то знал, как ему было тяжело. Он молчал, но в его подозрительно повлажневших глазах я читал невысказанное: «Да что же это, братцы, получается! Неужели я хуже других?!»
— Леша, ты зря так расстраиваешься, — успокаивал я его, — дыши глубже, ведь главное для нас с тобой не соревнования — наивно рассчитывать на успех с нашим опытом... Главное, что мы прошли такую школу, которой позавидует любой пилотажник, школу Шумилова.
— Ты прав, конечно.
— И эту школу, брат, у тебя никто не отнимет, она останется при тебе и рано или поздно пригодится.
— Может быть, — Леша немного приободрился, «задышал глубже» и ровнее.
Владимир Евгеньевич Шумилов, старший тренер сборной страны, сыграл в жизни каждого из нас огромную роль. Замечательный человек, чуткий педагог, опытнейший летчик, он был очень требовательным на полетах и умел находить у спортсмена самые сильные его движущие силы, все скрытые их запасы.
Требовательность Шумилова была бескомпромиссной. Она всегда сочеталась с точностью, справедливостью и знанием дела. Даже какое-то нарушение спортсменом установленных правил не вызывало у Владимира Евгеньевича бурной вспышки, возмущения, как иногда случается у других. Он не делал своих замечаний, не принимал решений до тех пор, пока до мельчайших подробностей не разбирался в деле. Но вот все ясно. Разговор со спортсменом был жестким, но не обидным, он убеждал в правильности выводов. Вот почему мы не помнили случая, чтобы требование Шумилова осталось невыполненным.
Нелегким был труд Владимира Евгеньевича при подготовке сборной команды страны к III чемпионату мира. Невелик был еще у нас тогда опыт международных встреч. Для самого Шумилова сборная была первой командой, которую он готовил к мировому первенству — до этого он тренировал спортсменов-летчиков Московского городского аэроклуба. Но мы уже тогда понимали, что Шумилов — выдающийся тренер.
Авиационная биография Шумилова начинается с аэроклуба, который он окончил вместе с первым курсом института. Потом — военно-авиационное училище. Бои с фашистами в годы Великой Отечественной войны. Шумилов сбил семь вражеских самолетов. После победы — снова аэроклуб, работа инструктором-летчиком. Спорт, соревнования, рекордные полеты, неоднократные выступления на воздушных парадах в честь Дня Воздушного Флота СССР. Авиационно-спортивную деятельность Шумилова венчали тогда три высоких звания — мастера спорта, судьи международной категории, заслуженного тренера СССР по самолетному спорту.
Вот сколько разных и трудных дел! Каждое из них требует больших знаний, навыков и усилий. От каждого откладывается по крупицам опыт. Борьба за рекорд, за наивысшие достижения учила тому, как слиться в одно целое с машиной и перешагнуть невидимый рубеж. Многочисленные соревнования раскрывали тайны обуздания нервов и мгновенной выдачи «на-гора» всего того, что постигалось за месяцы тренировки, за годы ученья. Судейство соревнований вооружало беспристрастными критериями и требованиями к высокому мастерству спортсменов. Работа инструктором прибавила ко всему этому знание авиационной педагогики.
Но есть одно обязательное качество, без которого даже опытный летчик хорошим тренером стать не может. Это качество — авторитет. Владимир Евгеньевич пользовался огромным авторитетом. Каждый из нас считал себя счастливчиком только потому, что тренировался у Шумилова...
Я беру у Леши чемодан, и мы направляемся в ЦАК[1]. Он рядом, в двухстах метрах от гостиницы. Мы шагаем по умытому дождем асфальту. Со старых тополей и кленов на наши плечи падают редкие капли.
— Смотри, Лешка, даже тополя плачут... И они не хотят, чтобы ты уезжал. Черт побери! Как обидно, что в Испанию полетим не вместе.
— Да заглохни ты, лирик! Не трави душу!
Уж он такой, этот Леха, — что думает, то и говорит. Девчата из сборной называют его «кактусом» и слегка побаиваются за резкость. Лешка любит справедливость, честность, прямоту и ненавидит любителей всевозможных жизненных «кривых, которые короче прямых».