— Один из владельцев бара — мой приятель. Я арендовал это помещение на пару часов.
— Зачем? — Я на самом деле не мола понять для чего Патрику все это было нужно. Я знала, что в это заведение ходят в основном взрослые мужчины, любящие крепкие напитки и звуки живой музыки, но сама там никогда не была.
— Минуточку терпения и вскоре сама все узнаешь.
Дверь открылась, и мы вместе вошли в темное помещение. Окон здесь не было, а потому свет проникал внутрь только из открытой нами двери. Но вскоре Патрик ее прикрыл, и тьма взяла нас в плотное кольцо. На миг мне даже стало не по себе. Я стояла на месте и боялась даже пошевелиться.
В темноте послышались шаги Патрика, а затем звук щелчка. Прямо над моей головой загорелись две лампы. Вскоре к ним присоединились другие, включаясь постепенно, словно огоньки на взлетной полосе. Последними включились лампочки, осветившие сцену, на котором стояли: микрофон на штативе, стулья, гитары — прислоненные к стене, и черное фортепиано.
— Мы вчера говорили о том, что ты хочешь послушать, как я играю на гитаре. А мне захотелось послушать твою игру на пианино. Вот я и решил устроить этот небольшой музыкальный кружок.
Я звонко рассмеялась, а мой голос отозвался густым мелодичным эхом. Акустика здесь была на высоте.
— Мадмуазель, — Патрик склонил голову и протянул руку. — Прошу, идите за мной.
Мы прошли мимо деревянных столов и стульев, от которых пахло лаком и виски, поднялись на сцену и Патрик указал мне на стул, перед фортепиано. Я присела и осторожно открыла крышку. Прежде чем начать игру, я повернулась лицом к Патрику.
— И как только тебе удается в каждый раз удивлять меня?
— Это все магия, крошка, — произнес он, поводив руками, так же как это делают все фокусники.
Его чуть ли не детская непосредственность вновь заставила меня смеяться.
— И что ты хочешь, чтобы я исполнила?
— Любое произведение на твой выбор.
— Ладно, только потом не жалуйся.
— И не подумаю.
Я положила пальцы на клавиши и заиграла первое, что мне пришло в голову. Спустя мгновение тишину бара заполнила прекрасная музыка «River flows in you» в моем более или менее удачном исполнении. Вначале я играла осторожно, подбирая неторопливо каждую ноту, но вскоре мои пальцы запорхали над клавишами, превращая неуверенные звуки — в волны кристально-чистой мелодии.
Патрик слушал меня молча и внимательно. Его лицо было задумчивым, а глаза блестели, словно в них появились слезы. Когда я закончила, он мне громко поаплодировал.
— Это было прекрасно.
— Спасибо. Теперь твоя очередь спеть мне что-нибудь на гитаре.
— Не уверен, что у меня получиться столь хорошо, как у тебя, но я попробую.
— Уж постарайся, — хохотнула я.
Патрик взял в руки одну из гитар и сел на стул. Прежде чем начать играть, он закурил сигарету. Его лицо расплылось за клубами белого дыма. Он наклонился слегка вперед, отчего украшающий его шею шнурок с разноцветными камнями высвободился из-под его майки, свободно повиснув.
— Дорогие леди и джентльмены, — заговорил он низким бархатистым голосом. — Сегодня я хочу исполнить песню группы «Metallica» — «Nothing else matters», которую я посвящаю своей любимой девушке. Валери, эта песня для тебя.
Его пальцы пришли в движение и струны на гитаре задрожали, а помещение бара заполнили звуки новой композиции.
Я смотрела на Патрика, как мышка на удава, не имея сил и возможности оторваться от его брутального вида: от его прищуренного взгляда, от его длинной рыжей челки, от приоткрытых губ и зубов, что сжимали фильтр сигареты, от бугристого рельефа мышц на руках и тех, которые не могла скрыть даже майка. Все в нем было идеально: и тело, и душа. Я любила его. Любила впервые в жизни по-настоящему. Мне хотелось растянуть эти минуты на бесконечность.
В отличие от меня, Патрик не просто играл на гитаре, но еще пел. И каким же приятным баритоном наградил его Всевышний. Он пронизывал меня до глубины души и расплывался по всему телу вспышками света, переливающимися всеми цветами радуги. Я поняла что плачу, только тогда, когда капелька слезы сорвалась с моей щеки и упала на деревянный пол.
Не в силах больше сидеть на месте, я подошла к нему сзади и обняла его за широкие плечи, прижавшись щекой к его уху. А он продолжал играть, заполняя наше уединение — идиллией.
— Тебе понравилось? — спросил он, закончив песню.
— Очень.
— Может, попробуем что-нибудь спеть на пару?