– Господи, как же ты сейчас похож на него! Если бы он только смог это увидеть! Такой же упрямый до упёртости! – горько сказал Ричард.
– Можно подумать, что ты не такой же упрямый! – возразил ему Киф.
– Все мы дети одного отца… Даже мягкий Джонатан иногда упирался рогом, и сдвинуть его с места было не возможно, – тяжело вздохнул Ричард. – Ты прав, я должен тебе всё рассказать…
38 – смотри сноску 13
27
– Скажи, Киф, с какого времени ты себя помнишь?
– С какого времени? – растерялся Киф.
– Ну, да! Какие у тебя первые детские воспоминания?
– Я помню, – осторожно начал Киф, – как умирала мама…
– Это тебе уже пять с половиной… А раньше что-нибудь помнишь?
– Помню, как мама болела, а отец сердился на неё и кричал, а мама плакала…
– А что-нибудь радостное до этого? – с болью от нахлынувших воспоминаний спросил Ричард.
– Да-да, помню! – вскинулся Киф. – Помню, как мы все вместе сидели под огромным дубом и ели шоколадный пирог… А ещё помню маму на кухне. Она месит тесто и вся в муке перепачкалась…
– Это до твоего четырёхлетия, – со слезами на глазах прошептал Ричард. Повернулся к Кифу вполоборота и стал глухо рассказывать: – Тогда мы были дружной и счастливой семьёй. Да, отец был молчаливым и замкнутым. Да, он большее внимание уделял Джонатану. Это и понятно – первенец, наследник… Но и нас с тобой он любил. А маму просто боготворил… Среди поздравлений оказалось одно письмо, которое перевернуло жизнь нашей семьи… Отец показал потом его Джонатану, а он рассказал о нём мне… В нём утверждалось, что отец не является отцом своего младшего сына…
– Я – незаконнорожденный?! – воскликнул, не сдержавшись, Киф.
– Успокойся! Это всё – ложь! Слушай дальше, – поспешил успокоить брата Ричард. – В письме так были подтасованы факты, что ни опровергнуть, ни доказать обратное было невозможно. Только слова мамы и доверие к ней отца – больше ничего. Чисто внешне мы с Джо были копией отца, ты же – копия мамы. На этом и базировался пасквиль. Да ещё на большой разнице между первыми и последними родами. А остальное – имени якобы твоего биологического отца не называлось, только туманные намёки, да изложение обстоятельств, когда измена м о г л а произойти. Мы с Джо провели целое расследование, но так и не смогли вычислить имя клеветника. Было понятно, что этот «кто-то» из нашего окружения, так как он доподлинно знал на какие больные точки отца можно надавить. Мы сузили круг поисков, решив, что этот обманщик появился в наших краях не больше года назад, иначе – зачем бы он молчал все предыдущие годы, а не сразу вывел ситуацию на «чистую воду»? Единственной нашей ошибкой было то, что мы решили, что это мужчина. И что его целью было навредить отцу. Но сегодня, когда ты рассказывал о женщине, прикинувшейся вашим «другом» в надежде устранить твою жену и занять её место, я вдруг вспомнил о графине Н, которая усиленно опекала отца после смерти мамы, но потом по какой-то причине вдруг исчезла. И сейчас я думаю, что это она была тем «доброжелателем», который разрушил нашу семью…
– Отец, видимо, отверг её, и она вынуждена была удалиться ни с чем, – задумчиво произнёс Киф. – Но почему тогда ты о т ц а обвиняешь в смерти мамы?
– После письма он как с цепи сорвался. Требовал от неё доказательств своей невиновности. Сдержанный вначале разговор постепенно переходил на повышенные тона, а потом на крик. Мама плакала и всё отрицала. Умоляла его поверить ей, но он не унимался. Бешеный темперамент отца, который он зажал самовоспитанием в тиски внешней невозмутимости, вырвался наружу и стал неуправляемым. Потом от требований он перешёл к уговорам, чтобы она призналась и покаялась в измене, с обещанием тогда её простить. Но маме не в чем было признаваться, и она настаивала на своём. И всё опять заканчивалось его криками и мамиными слезами…
– А в моих воспоминаниях крики отца, слёзы мамы и её болезнь слились воедино…
– Мама из цветущей красивой женщины превратилась в тень. Её изо дня в день подтачивало недоверие отца. Знаешь, Киф, любви без доверия не бывает. Если любишь – доверяй своей половинке безгранично. А, если она тебя всё-таки обманула, значит, любви уже нет. И тогда – отпусти её, как бы тебе не было больно. Но отец предпочёл мучить маму, чтобы сохранить видимость семьи, и тебя не лишил своего имени, но стал игнорировать. А в последние мамины дни совсем перестал с ней общаться. Даже попрощаться не пожелал… Знаешь, о чём попросила мама нас с Джо перед смертью, когда отослала тебя за водой?
Киф не нашёл в себе силы произнести хоть слово, его душили слёзы, и только отрицательно покачал головой.